Командарм уехал. Командир корпуса Бондарев долго сидел над картой. Курил больше обычного. Потом поднял на меня ввалившиеся, обведенные синевой усталости глаза:
— Ну что молчишь, Никита Степанович? О чем начальству докладывать будем? Давай думать… Негоже скисать. Наступать-то все равно надо. Где людей возьмем, комиссар?
— Придется опять «Машку с Сашкой — в роту».
Бондарев улыбнулся.
— Ну что ж, давай, действуй. А я буду операцию планировать.
«Машку с Сашкой — в роту» — фраза со смыслом. Символическая, что ли, вроде морской команды «Свистать всех наверх!» Создали мы в корпусе небольшой ансамбль. Два солдата в нем выступали в роли конферансье. Коронный номер их — шуточный перепляс с частушками на злобу дня, и назывался «Машка с Сашкой». Здорово он у них получался. Бойцы, помню, ладони отбивали, аплодируя. И вот в один из таких же, как сейчас, тяжелых для нас дней приехал к нам генерал — представитель штаба фронта. Мы доложили ему, что людей в полках мало, нужно пополнение.
— Развели ансамбли, а воевать некому, — накричал он на командира. — Все — в роты…
Пришлось нашим самодеятельным артистам разойтись по подразделениям. Надо сказать, что дрались они так же, как играли, отменно. «Сашку» однажды ранило. Так он и выходил на сцену с перебинтованной рукой. В зале обычно при его появлении слышался одобрительный гул: «На все руки мастер, что фрица бить, что бойцов веселить». Тот же генерал позднее, посмотрев концерт, похвалил:
— И воевали хорошо, и ансамбль сохранили. Молодцы.
С тех пор и пошло: «Машку с Сашкой — в роту» — значит, всех, кто способен держать оружие, в критические минуты — на передовую».
…Проскуров мы взяли. На следующий же день после приказа пошли в атаку, в наступление. Бои были тяжелые. Но нам помогли гвардейцы-минометчики. Устроили они мешанину из скопления врага на окраине. Вечером 25 марта Проскуров был очищен от фашистов. А наша 2-я гвардейская воздушно-десантная дивизия стала называться «Проскуровской».
В боях прославились многие. Перед самым Проскуровом попал в медсанбат комсорг полка Никитин. Боевой парень, которого, как он сам говаривал, пуля не берет. А вот поди ж ты. Но в момент боев за Проскуров сбежал он на передовую. Да еще и отличился. Немцы установили на третьем этаже пулемет. Держат под огнем перекресток. Надо снять. Пошел Никитин, голова перебинтована. По водосточной трубе залез на третий этаж. Связку гранат в окошко. Пулемет замолк.
Где-то в тех же местах отличился помощник командира взвода Николай Карманов. Вот какое письмо получил я от него из Кусинского района.
«Июнь 1944 года. Перед западной границей. Наша дивизия стояла в обороне. Вечером мне нужно было проверить правый фланг взвода.
Дойдя до отделения на правом фланге, я услышал от местных жителей, что на нейтральной зоне в дом зашли четыре солдата противника. Что они там делают, зачем пришли? Дивизионная разведка давно «языка» взять не может. Стоит попробовать? С гвардии сержантом Мукиным принимаем решение: взять четверых заблудших. Короткими перебежками Мукин с автоматом, я с пистолетом и гранатой пробираемся к дому. За 20—30 метров побежали в полный рост, распахнули дверь… «Языки» наши будущие сидят и едят кукурузную кашу. Под дулами подняли руки вверх, мы их обезоружили и повели к себе. На нашей территории быстренько доставили их в штаб батальона. Тут же пришла машина за пленными. Их увезли в штаб дивизии. Не знаю, что за сведения дали пленные, но на другой день комбат построил батальон и командир дивизии гвардии полковник Черный вручил нам с Мукиным ордена Славы III степени…»
Находчивость всегда помогала русскому солдату. И как никогда пригодилась смекалка в последующих боях. А бои ожидались труднейшие — ведь впереди уже виднелись отроги Карпат.
Н. С. Демин рассказывает:
«Перед взятием Проскурова и в ходе боев я неоднократно бывал в своей 2-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.
Гвардейцы-десантники в те дни воевали крепко, умножая славу воздушно-десантных войск. В их составе сохранилось много ветеранов, прошедших большой и трудный путь. Ветераны скрепляли, цементировали соединение, вносили в боевой коллектив тот порыв и ту энергию, которые присущи всем десантникам…
Все развезло, в оврагах шумели потоки, украинский чернозем размяк. На дорогах море воды. Подвоз боеприпасов и продуктов затруднился настолько, что мы перестали надеяться на автотранспорт. Авторота подвоза перешла на волов.