«Страна вручила оружие этим бесстрашным людям, и мы уверены — они не отступят. Сталинград наш, он снова будет цвести, как прежде. Как в фокусе линзы, особенно ярко проявляются героизм, стойкость и выносливость, братство наших людей из пулеметной роты старшего лейтенанта Якова Боркуна, защищавших фабрику-кухню».
Начальник штаба полка, ныне полковник в отставке, Бойко так комментирует эти строки.
— В пулеметных расчетах этой роты были уральцы-пермяки: Виктор Карташев, Алексей Бочкарев, Виталий Бутаков, Сергей Кобелев, Борис Кузнецов, Аркадий Мышкин, Михаил Петухов, воины Карпов, Пьянков и другие. 15 октября на позиции 895-го стрелкового полка, которому была придана вторая пулеметная рота старшего лейтенанта Боркуна, двинулись в атаку до двух полков противника при поддержке танков. Основной удар немцы сосредоточили на фабрику-кухню. На долю воинов-уральцев выпало нелегкое испытание. В течение всего дня шел жестокий кровавый бой. В этом бою особенно отличился Виктор Карташев. В течение дня он уничтожил полсотни гитлеровцев…
Виктор Карташев слышал, как фашисты выкрикивали па русском языке: «Рус! Завтра будешь буль-буль Вольга!» Они, видимо, были уверены в победе. И утром вновь начали артподготовку. Затем ринулись танки, на ходу открыв огонь из пушек и пулеметов. Большими группами заходили на бомбежку самолеты.
Рядом с пулеметным гнездом Карташева был телефонный аппарат комбата. Виктор слышал, как комбат кричал в телефонную трубку:
— Давай сапоги! Сапоги износил. Пальцы голые!
Это была просьба о боеприпасах. Но ему отвечали, что сапоги нужны не только ему. И советовали терпеть. Подкрепленные техникой, имея неоднократное численное превосходство, гитлеровцы все более смелели. Поднимались во весь рост, открывали бесприцельную автоматную стрельбу. К фабрике-кухне рвались танки. Бомбовые налеты авиации следовали один за другим.
Карташев вел огонь по пехоте короткими экономными очередями. Патроны были на исходе. Не было ни противотанковых, ни противопехотных гранат. Рядом залег Сергей Кобелев. Орудуя винтовкой, он в этом дыму и копоти ухитрялся как-то высматривать цели. Вот откуда-то вынырнул фашист. Сергей прицелился. Выстрел потонул в грохоте боя, но фашист рухнул мертвым.
Пулемет умолк, и Виктор стрелял уже из винтовки. Ствол ее настолько раскалился, что даже деревянная накладка обжигала руки. От попавшей штукатурки то и дело заклинивало затвор. Приходилось выбивать его кирпичом.
Вдруг Виктор почувствовал, что какая-то неведомая сила приподняла его, потом бросила навзничь и придавила. В себя пришел только в укрытии. Над ним склонился старший сержант Грибель. Виктор видел, как шевелятся его губы. Но почему же не слышно голоса? Да и стрельба прекратилась. Окончился бой? Хотел спросить, но губы не повиновались. Виктор сел. Кружило голову. В это время Грибель, что-то выкрикивая, кинулся вперед, залег, заработал его автомат.
Едва оправившись от контузии, Виктор снова тут же вступил в бой. Он видел все вокруг, руки механически перезаряжали винтовку. Вот из-за угла почти полностью разрушенного деревянного дома застрочил немецкий пулемет. Виктор не слышал ничего и целился на редкость спокойно. Как на учебных стрельбах. Определил расстояние — не более 120 метров. Выстрел. Второй. Взмахнув руками, откатился от своего пулемета гитлеровец. Но пробирался уже другой. Виктор нажал спусковой крючок. Фашист упал и остался неподвижным.
Бои ожесточались с каждым днем и каждым часом. К середине дня 14 октября немцы взяли кочегарку. Только одному красноармейцу Зайцеву удалось выбраться из нее живым. В подвале фабрики-кухни скопились раненые, но отправить их за Волгу не было никакой возможности. Ночью лейтенант Карпов привел пополнение: десять автоматчиков. Они принесли патроны, гранаты и бутылки с горючей смесью. Это было хорошее пополнение. Бойцы сразу же двинулись отбивать у врага кочегарку. С криками «ура!» бросились в развалины котельной. Завязался смертельный бой, и фашисты откатились на свои позиции. Под вечер они снова пошли в атаку. Кочегарку отстоять не удалось.
Враг обошел засевших в подвале воинов. Связь была прервана. Комбат послал солдата, но тот погиб. Сквозь немецкий заслон пройти было уже невозможно. Оказались отрезанными от своих. Оставалось одно — ночью прорвать кольцо. Комбат распределил, кому какое окно охранять. Первая попытка прорваться результатов не дала. А тут и патроны на исходе…
Виктор Карташев еще не оправился от контузии: слух возвращался медленно. В сознании была ясность цели: победить или умереть! Когда, прихрамывая от ран, подошел к нему Бутаков, завязался невеселый разговор.
— Погляди, Виктор, куда нас зажали фашисты проклятые. Тесновато?
— Пядь земли, но она наша, советская. И мы не сдадим ее!
А между тем враг все плотнее сжимал кольцо. Стал забрасывать подвал гранатами. Виктор Гаврилович Карташев рассказал впоследствии:
— Утром 16 октября ранило еще одного бойца. Ему становилось все тяжелее. Он просил пить, но воды давно уже ни у кого не осталось. Во рту сухо и горько, от жажды кружится голова. Без пищи сидеть легче, чем мучиться без воды. Стонал раненый, и мы ничем не могли помочь. А фашисты, убедившись, что гранатами нас взять не удастся, подогнали танк, и он из пушки стал бить по подвалу. Мы перебежали в угол за железобетонную лестницу — туда не попадали осколки снарядов. Удушливый запах взрывчатки, дыма, пыли заполнил помещение. Фашисты воспользовались этим и стали спускаться в подвал. Ми открыли по ним огонь из всех имеющихся видов оружия. Решили, если не пробьемся, то умрем, но не сдадимся. Биться до последнего патрона! Натиск врага отбили и на этот раз.
Я вспоминаю, как в ту пору нам хотелось спать. Но не удавалось. Днем немцы мешали, а ночью мы старались как можно больше уничтожить их. Автоматчиков врага били из винтовок. Но вот как бороться с танками? Гранат у нас уже нет. Не помню, кто нашел все же одну гранату. Комбат приказал Бочкареву уничтожить фашистский танк, который особенно донимал нас. Мы подсадили Бочкарева в окно. Он не должен был, просто не имел права промахнуться этой последней гранатой. Вот он размахивается, сильный бросок, и — граната под гусеницей вражеского танка. Фашисты открыли ураганный огонь, но Бочкарев уже в укрытии. Танк был обезврежен, а ночью немцы уволокли его на ремонт.
…Пошли вторые сутки битвы за пядь земли. Бой не прекращался ни днем, ни ночью.
— Помню такой случай, — говорит Виктор Гаврилович. — В окне, что с западной стороны подвала, показалась рука фашиста. В ней был черный пакет. Я успел скрыться за чугунную трубу, лежавшую неподалеку. Взрыв поднял массу пыли, но все обошлось без жертв. Прошло немного времени, как над моей головой застрочил пулемет. Мой напарник, который наблюдал за этим окном, подал знак: сиди, мол, не шевелись. Сам же, прицелившись, выстрелил из винтовки. Фашист вместе с пулеметом рухнул в подвал. У него оказалось несколько галет и половина фляжки кофе. Почти все отдали раненому товарищу. Ночью по фабрике-кухне ударила наша артиллерия. Немцы притихли. А утром «заиграли» «катюши». Наш подвал трясло, как в лихорадке. Фашисты стали перебегать в котельную. После залпов «катюш» пошли наши автоматчики…
Группу автоматчиков привел молоденький младший лейтенант. Они принесли в подвал боеприпасы и воду. Полковник Бойко уже через двадцать два года, встретившись с В. Г. Карташевым, вспомнил этот эпизод. Командование 184-го пулеметного батальона знало о горсточке бойцов, засевших в подвале. Бойко лично добился у командира дивизии генерал-майора Ф. Н. Смехотворова выделить группу автоматчиков для помощи осажденным в подвале.
Последние дни боев для Виктора Карташева особенно памятны.
Семнадцатое октября. Немцы снова наступали, но уже не с прежней силой. Атаку отбили сравнительно легко.
Восемнадцатое октября. Снова вражеские атаки. Младший лейтенант, что привел группу автоматчиков, был неутомим и бесстрашен. Он то строчил из автомата, то с противотанковым ружьем лазил по обломкам лестниц, высматривая вражеские объекты. В тот день он подбил фашистский танк, а вечером рассказывали, что он и пушку противотанковую вывел из строя. Пришел в подвал он вместе с комбатом. Голова его была туго замотана бинтами, пропитанными кровью.