Девятнадцатое октября. Рано утром началась артподготовка. Били все орудия. Снаряды и мины с сухим треском рвались вокруг подвала. От грохота глохли люди. Справа от фабрики-кухни неожиданно вывернулся немецкий танк. По нему ударили противотанковые ружья. Но враг рвался вперед, бросая в бой новые танковые силы.
Бойцы обороны потеряли счет дням. Сколько они здесь? Неделю? Месяц? Больше? Никто не мог сказать. Казалось, что всему происходящему никогда не было начала и не будет конца. Днем бой, не видно белого света от дыма, копоти и грязи. Ночью тьма кромешная. Ветер воровато шарит по подвалу, становится все холоднее, а ведь у солдата, кроме шинели и пилотки, нет ничего. Застывают ноги, руки не гнутся.
Немцы снова организовали сильнейший нажим. С применением всех видов оружия до тяжелых танков включительно им удалось вновь захватить котельную. Для советских бойцов это была страшная потеря, так как они опять лишились воды.
Их оставалось немного, не сломленных боями и невзгодами, окруженных фашистами. Около шести часов вечера комбат собрал шестерку наиболее отважных и надежных в бою. Объяснив сложившуюся обстановку, поставил задачу: отбить котельную и закрепиться в ней. В числе штурмовой группы был и Виктор Карташев. Получив ручные гранаты, двинулись вперед. Подбирались осторожно. Комбат руководил вылазкой сам. С пистолетом в руке стоял в укрытии около входа в подвал. Все шло по намеченному плану. Вот бойцы дружно взмахнули гранатами. Взрывы последовали тут же. А следом за ними горсточка храбрецов ринулась в котельную. Виктор ворвался одним из первых и сразу же, метрах в пяти, прямо перед собой увидел фашиста. Тот бросился в сшибленную взрывом дымовую трубу. Но пуля, посланная Виктором, навсегда уложила его.
Котельная была освобождена, когда немцы открыли ураганный огонь. В. Г. Карташев вспоминает:
— Для меня это был последний бой в Сталинграде. Враг бил откуда-то с северной стороны. Мы не были защищены от этих пуль. Вот уже вторая очередь крошит кирпичи около моих ног. Прежде чем я упал за груду щебня, вражеская пуля задела и меня. Никакой боли нигде не было, только нога вдруг отнялась и отяжелела. Я глянул. Правая ступня разворочена, во многих местах разорваны шинель и брюки. В развалинах никого не видно. И вдруг в грохоте боя ясно послышалась русская ругань. По голосу узнаю: это — Сергей Кобелев. Но самого его нигде не видно. Подал и я свой голос. Ответа нет. Боль в ноге началась внезапно. Было невыносимо. Самое страшное, что я не мог двигаться и занять какую-либо боевую позицию. Начиналась слабость от потери крови. И вот, собравшись с последними силами, под огнем преодолеваю путь к подвалу. Сюда же пробрался Сергей Кобелев. Был он весь в крови: так исполосовали его вражеские осколки.
Осмотрев Карташева, комбат покачал головой:
— Задачу выполнили, а вот выносить тебя отсюда некому. Стемнеет, сам ползи на переправу.
К вечеру из котельной пробрался старший сержант Грибель. Он туго-натуго перевязал Карташеву ногу, замотав ее тряпицей.
— Если доберешься благополучно до Волги, там — госпиталь. Месяца четыре пролежишь, не меньше.
Да, трудной была эта дорога к Волге. Виктор Карташев взял с собой винтовку, пополз. Начался дождь. Кругом воронки, ямы, развалины. Грязь налипала на руки, ноги. Его нагнал какой-то солдат, должно быть, вестовой. Он ничем не помог, быстро скрылся из виду. Но вскоре впереди замаячила фигура. Кто это? Свой или враг? Встречный спросил первым:
— Кто здесь?
Сомнений не было. Это — свой, русский солдат. Виктор назвался и спросил, где отыскать медсанбат.
— Где-то под мартеновской печью. Ползи вон туда.
У разбитого здания ему встретились три бойца. Они рассказали, что медсанбат эвакуировался за Волгу.
— Двигай, парень, вон к тем бугоркам.
На горизонте, который едва просматривался через пелену дождя, можно было еще различить возвышенность. И Виктор пополз к ней.
Приполз к деревянной лестнице. Она вела к волжской воде. Подбежала девушка-санитарка:
— Вас перевязать?
Но Виктор смог произнести только одно слово:
— Пи-ить…
Девушка сняла с бойца каску, принесла воды. Долгую холодную ночь провел раненый Виктор на берегу реки, и только утром его подобрал катер. Прошло много времени, пока Виктор Карташев был помещен в санитарный поезд. Рана гноилась, и назревала угроза гангрены. В городе Уральске Виктора сняли с поезда для срочной операции. Здесь за полгода ему сделали несколько операций. Он не только выжил, но и вернулся в строй.
11 июля 1943 года Виктор Гаврилович Карташев был снова на передовой. На этот раз под Синявиным. Здесь он получил медаль «За боевые заслуги».
Фронт продвигался вперед. В. Г. Карташев принимает участие в сражениях под Нарвой в составе 2-й ударной армии. Потом — бои за города Тарту и Тырву в Эстонии. 20 сентября 1944 года Виктор Гаврилович вновь тяжело ранен. Победу над фашистской Германией он встретил в госпитале.
П. С. ВОРОТНЕВ,
журналист
КОМДИВ КУРЕНЯ
Живет и трудится в поселке энергетиков Троицкой ГРЭС полковник в отставке Петр Агафонович Куреня. Он выглядит молодо. Высок, статен, всегда тщательно выбрит. Хорошо выглаженный офицерский мундир, множество орденских колодок на груди. Петр Агафонович проводит большую общественную работу: он начальник штаба гражданской обороны на одной из крупных южноуральских электростанций. Часто выступает с лекциями перед рабочими, колхозниками, студентами, делится своими воспоминаниями о боевых эпизодах в годы Великой Отечественной войны. А вспомнить ветерану есть о чем. Он был кадровым офицером, участвовал в боях против полчищ гитлеровской Германии с первого и до последнего дня войны, награжден восемью орденами и десятью медалями.
1941 год, сентябрь. С раннего утра и до позднего вечера не прекращается учеба бойцов в подразделениях и частях 358-й стрелковой дивизии. А в свободное время по просьбе местных общественных организаций помогают колхозникам убирать хлеб первой военной осени.
Знакомясь со старшим лейтенантом Куреней, назначенным на должность начальника штаба 1189-го стрелкового полка, командир дивизии Усачев спросил:
— С немцами уже воевали?
— Так точно, товарищ полковник, в Эстонии, в составе 16-й дивизии имени Киквидзе командиром роты. Был ранен, угодил в госпиталь, а после назначен сюда.
— Тяжелое ранение?
— Осколок снаряда прошел навылет, в двух сантиметрах от сердца. Спасибо медикам, подштопали.
Усачев покачал головой: «Война еще только началась, а он уже изведал все — и бой, и ранение, и госпитализацию, и снова готов к бою». Спросил:
— Как знакомитесь с людьми? Много ли коммунистов в полку?
— Коммунистов пять процентов ко всему личному составу. Полк укомплектован людьми в возрасте от 30 до 40 лет.
— Как ладите с командиром полка Колодько?
— У меня к нему нет никаких претензий.
Через месяц после этого разговора в дивизию приехал Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Он проверял степень готовности к отправке на фронт, беседовал с бойцами и командирами, присутствовал на тактических занятиях и остался вполне удовлетворенным итогами проверки.
7 ноября 1941 года дивизия погрузилась в эшелоны и двинулась на запад.
Прибыв в район Раменье, Старый Погост и Дубки, дивизия поступает в распоряжение командующего Северо-Западным фронтом и входит в состав 4-й ударной армии. Во время Торопецко-Холмской операции перед ней была поставлена задача — с севера на юг нанести удар из района Осташкова в направлении Пено, Андреаполь, Торопец.
Наступление началось в ночь на 9 января 1942 года. После успешного прорыва обороны противника все дивизии и бригады армии продвигались вперед.
К концу января дивизия находилась в подчинении командующего Калининским фронтом генерал-полковника И. С. Конева. Выбивать врага из крупного населенного пункта Кресты было поручено двум полкам: 1187-му — майора Куприянова и 1189-му — майора Колодько. По данным разведки, в Крестах находились большие склады с боеприпасами.