Я въехал в Дарем, несколько раз повернул, затормозил на оживленном перекрестке на красный свет, подавив желание проделать последние полмили со скоростью пешехода, чтобы не поворачивать чертову ручку. Но неуверенность в том, сколько времени требуется отраве, чтобы произвести необратимые разрушения, заставляла меня лететь сломя голову.
Глава 18
Уже темнело, когда я ворвался в ворота колледжа, выключил двигатель и торопливо взбежал по ступенькам. Конторка дежурного пустовала, кругом царила тишина. Я понесся по коридорам, судорожно вспоминая, куда надо сворачивать, нашел лестницу, поднялся на два этажа и… понял, что заблудился. Я совершенно не представлял, в какой стороне комната Элинор.
По коридору ко мне приближалась пожилая женщина в пенсне, неся под мышкой кипу бумаг и толстую книгу. Видимо, сотрудница, решил я.
– Простите, – обратился я к ней, – как мне найти комнату мисс Тэррен?
Она подошла поближе, окинула меня взглядом, и на лице ее отразилось явное неодобрение. Чего бы я только не отдал в эту минуту, чтобы выглядеть прилично!
– Пожалуйста! – сказал я умоляюще. – Она может быть больна. Где ее комната?
– У вас лицо в крови, – отметила она.
– Да, я порезался… пожалуйста, покажите мне… – Я схватил ее за руку. – Послушайте, проводите меня в ее комнату, если она не больна и с ней все в порядке, я тут же уйду. Но я боюсь, что ей срочно нужна помощь. Пожалуйста, поверьте мне…
– Ну хорошо, – нехотя согласилась она. – Мы пойдем и посмотрим. Нам надо свернуть сюда… и вот сюда.
Мы стояли у двери Элинор. Я громко постучал – ответа не было. Тогда я встал на колени и посмотрел в замочную скважину. Ключ торчал в замке с той стороны, и ничего не было видно.
– Откройте дверь, – попросил я с подозрением глядевшую на меня женщину. – Откройте и проверьте, не случилось ли с ней чего.
Она взялась за ручку двери и повернула ее. Но дверь не открылась – она была заперта изнутри. Я снова заколотил в нее, но столь же безрезультатно.
– Теперь послушайте меня, – настойчиво сказал я. – Раз дверь заперта изнутри, значит, Элинор Тэррен находится там. Она не отзывается, потому что не может. Ей действительно срочно нужен врач. Вы можете найти его?
Женщина кивнула, серьезно глядя на меня сквозь пенсне. Я не был уверен, что она поверила мне, – но, судя по всему, все-таки поверила.
– Скажите врачу, что ее отравили джином с фенобарбитоном. Минут сорок назад. И ради Бога поторопитесь! Есть еще ключ от этой двери?
– Вы не сможете вытолкнуть тот, что торчит изнутри. Мы уже пробовали в других случаях. Надо ломать замок. Я пойду позвоню.
Она с деловым видом пошла по коридору, все еще сохраняя спокойствие, невероятное для женщины, которой только что какой-то дикий окровавленный тип сообщил, что одна из ее студенток находится на полпути в морг. Вот что значит здравомыслящая преподавательница университета!
Викторианцы, построившие здание колледжа, явно не рассчитывали на назойливых кавалеров, которые будут вламываться в девичьи комнаты. Дверь была солидная. Но я не мог ударить в грязь лицом перед худенькой женщиной, уверенно предположившей, что мне вполне по силам справиться с подобным препятствием. Попытавшись и так и эдак, я кончил тем, что выбил замок каблуком. Косяк треснул, и дверь с шумом распахнулась.
Странно, но, несмотря на грохот, коридор был по-прежнему пуст – никто из студенток не полюбопытствовал, что же здесь происходит. Я вошел в комнату Элинор, включил свет и вставил дверь в петли.
Элинор крепко спала, раскинувшись на голубом покрывале кровати, серебристые волосы густой волной обрамляли ее лицо. У нее было спокойное, умиротворенное выражение. Видимо, она заперла дверь и начала раздеваться – сейчас на ней были только лифчик и трусики, бело-розовые, украшенные какими-то ленточками и цветочками. Белинде понравились бы. Но в ту минуту все эти трогательные подробности отчего-то только усилили мои самые худшие опасения.
Костюм, в котором Элинор приезжала к Хамберу, валялся на полу. Один чулок свисал со спинки стула, второй лежал на полу возле безжизненной руки девушки. На столике у кровати я увидел новую пару чулок, а на дверце гардероба – голубое шерстяное платье. Должно быть, она собиралась переодеться к вечеру.
Если уж она не услышала, как я ломал дверь, вряд ли мне удастся разбудить ее. Но я все-таки попробовал потрясти ее за плечо. Она не пошевелилась. Пульс был нормальный, дыхание спокойное, цвет лица не изменился. Казалось, все в полном порядке, и это напугало меня еще больше. Когда же придет врач? Я лихорадочно высчитывал: дверь была прочная (или я ослаб, что одно и то же), и я провозился с ней долго – значит, прошло уже минут десять, а то и больше, с тех пор как та женщина ушла звонить.
Но именно в эту секунду дверь отворилась. Аккуратный плотный мужчина средних лет в сером костюме стоял на пороге, проницательным взглядом окидывая представшую перед ним картину. Он был один. В руках у него были чемоданчик и пожарный топорик. Войдя, он покосился на разбитый косяк, прикрыл дверь и положил топорик на письменный стол.
– Во всяком случае, это сэкономило время, – бросил он.
Затем без энтузиазма оглядел меня и жестом приказал не мешаться под ногами. Посмотрел на полуодетую Элинор и подозрительно спросил:
– Вы трогали ее одежду?
– Нет. Я только потряс ее за руку и пощупал пульс. Когда я вошел, она так и лежала.
Что-то – возможно, моя крайняя усталость – заставило его взглянуть на меня с профессиональным любопытством.
– Ну ладно, – сказал он и склонился над Элинор.
Я стоял за его спиной и с нетерпением ждал результатов осмотра.
– Значит, фенобарбитон с джином… – наконец произнес он. – Вы уверены?
– Совершенно.
– Она приняла это сама? Он открыл чемоданчик.
– Нет. Точно нет.
– Обычно тут полным-полно женщин, – вдруг заявил он без видимой связи с предыдущими словами. – Но, по всей видимости, все они на каком-нибудь собрании или вечеринке. – Он бросил на меня еще один испытующий взгляд. – Вы в состоянии мне помочь?
– Да.
Он заколебался.
– Уверены?
– Что надо делать?
– Хорошо. Найдите большой кувшин и ведро или таз. Сначала я ею займусь, а потом вы расскажете мне, как это произошло.
Он достал шприц, наполнил его лекарством и сделал Элинор укол в вену на внутренней стороне локтя. Тем временем я нашел во встроенной кухоньке кувшин и таз.
– Я вижу, вы бывали здесь раньше, – заметил он.
– Да, один раз, – сознался я и добавил, ради Элинор: – Я работаю у ее отца. Ничего личного.
– А-а. Тогда понятно.
Он вынул иглу, разобрал шприц и вымыл руки.
– А вы не знаете, сколько таблеток она выпила?
– Это были не таблетки, а порошок, и выпила она по меньшей мере чайную ложку. Может быть, больше.
Он встревожился, но потом сказал:
– Вряд ли так много – она почувствовала бы горький вкус.
– Но ведь джин с кампари и так горький.
– Верно. Так… теперь надо промыть ей желудок. Конечно, большая часть уже всосалась, но если она и в самом деле приняла так много… стоит попробовать.
Он велел мне наполнить кувшин чуть теплой водой, а сам осторожно вставил в горло Элинор толстую трубку. Я был удивлен, когда он приложил ухо к свободному концу трубки, но он объяснил, что если пациент без сознания, надо проверить, не попала ли трубка в легкие вместо желудка. Если слышно дыхание – значит, это легкие.,
Затем он взял у меня кувшин и стал через воронку потихоньку вливать в трубку воду. Влив фантастическое, на мой взгляд, количество, он остановился, отдал мне кувшин и показал, чтобы я придвинул таз к его ногам. Потом, убрав воронку, опустил конец трубки в таз, и из нее хлынула вода вместе с содержимым желудка Элинор.
– Хм-м, – хладнокровно проговорил он. – Она перед этим что-то ела. Похоже на пирог. Это удачно.
Я не мог разделить его спокойствия.
– С ней будет все в порядке?
Он быстро взглянул на меня и вытащил трубку.