У многих уже израсходованы боекомплекты, но ИЛы с облегченными винтами носятся над гитлеровцами, холодя их звериные души ревом моторов.
Девятьяров выводит нас из боя. На подходе следующая группа штурмовиков. В тот день три группы «ильюшиных» полка «засвидетельствовали свое почтение» танковой колонне, а артиллерийские противотанковые части, подброшенные в угрожаемый район, добили «тигров» и «пантер» гитлеровцев.
Противник, зафлажкованный как волк, стремился вырваться из «котла», но окружение было прочным. Дух обреченности витал над фашистскими войсками. Наше командование предложило прекратить бессмысленное сопротивление. Первым это понял генерал Зейдлиц, друг генерала Штеммермана, командующего окруженной группировкой. Зейдлиц написал личное письмо Штеммерману, в котором просил того сдаться на милость победителя. Письмо и его автор Зейдлиц попали в плен. Штурмовики нашего корпуса помогли доставить письмо по адресу. Охотников выполнить столь деликатную миссию нашлось немало, но отобрали самых опытных летчиков. Они сбросили пакет на площадь перед двухэтажным домом, где располагался штаб Штеммермана. Ответа, к сожалению, не последовало. Упрямство генерала, не внявшего голосу разума, стоило фашистским солдатам очень дорого.
Облетая районы от Корсуня дальше на юго-запад, где кольцо окружения смыкалось особенно туго, я все ярче видел внушительную картину заднепровской битвы. Брошенные танки, бронетранспортеры, скелеты транспортных «юнкерсов», автомашины всех видов и марок — начиная от крохотных малолитражек до семитонок с дизельными двигателями — образовали прямо-таки выставку трофейной техники. В черноземье — густом, тягучем, мощном — перестали крутиться колеса машин, транспортеров с зерном, со снарядами, с боеприпасами, с топливом. На полях и улицах поселков валялись тысячи разорванных и обгоревших трупов.
17 февраля корсунь-шевченковская группировка была окончательно разгромлена.
В селе Джуренцы вскоре найдут труп генерала В кармане его мундира обнаружат воинское удостоверение на имя Штеммермана, семейные фотографии, право на вождение автомобиля, документ (!) на охоту в заповедниках. Фашистский генерал так и не дождался обещанной помощи от Гитлера, прихватив с собой на тот свет 55 тысяч вояк «тысячелетней империи».
…Последний раз я видел младшего лейтенанта Алексея Смирнова в воздушном бою над Мерефой. Он тогда дотянул до своих, а меня сбили зенитки. Но жизнь круто обошлась и с ним.
Октябрьским утром 1943 года Алексея вызвали на командный пункт полка и приказали в составе третьей эскадрильи (девятку ИЛов вел Николай Миронович Горобинский) вылететь на штурм колонны бронетранспортеров и минометных позиций противника восточнее села Попелястого. «Ильюшины» с басовитым рокотом один за другим вышли на взлетную полосу, и вскоре группа легла на боевой курс. Сплошные ватиновые облака плыли над Днепром. В район цели добрались в точно рассчитанное время. Заухали зенитки, рядом с ИЛами возникли серые шапки разрывов. Наземная артиллерия создала перед летящими самолетами сплошной огневой заслон. Но штурмовиков-то вел в бой сам Горобинский! Протаранив стену огня, ИЛы ринулись вниз. Тяжко, протяжно лопались бомбы, вздымая высоко вверх дымящуюся и горящую землю.
На втором заходе Смирнов, кинув послушный ИЛ в атаку, прошел на бреющей высоте и стал выбирать ручку на себя. В этот момент шальная трасса эрликона проткнула насквозь машину Алексея. Управление отказало. Пилот приказал стрелку прыгать. В СП-2 — молчание. Теперь единственное спасение — парашют. Выпрыгнул, но запутался ногою в стропах. До земли — считанные метры. Плашмя ударился о пахоту и сразу потерял сознание. Опомнившись, рядом увидел гитлеровцев-зенитчиков. Рука потянулась к пистолету, но верзила в расстегнутой куртке сорвал с Алексея шлемофон, ударил летчика по голове, затем по лицу. Немцы обыскали Смирнова, сорвали погоны и повели в сторону зенитной батареи. Обшаривая летчика, солдаты недосмотрели под стеганкой комбинезона комсомольский билет и орден Отечественной войны II степени. Алексею с язвительной улыбкой помахивал рукой тощий пожилой солдат, щурясь в кружки очков. Это он сбил нашего «ильюшина», а за это полагается, как известно, Железный крест. Рядом в огромном костре корчился самолет, в котором горел стрелок Нурмиев.