Перелетели всем хозяйством на аэродром под Ченстоховом. Командир эскадрильи Николай Евсюков, рассматривая новое расположение полка, устремил взгляд в небо. Самолетов в воздухе не было.
Что же его заинтересовало?
Спросили.
— Костел вот, думаю, нам пригодится. Шпиль высоченный, прямо тебе приводная станция с крестом.
Вдруг нашу мирную беседу всколыхнула команда: «В ружье!»
Что за шутки? Однако прибежавший с командного пункта капитан Евсюков в догадку внес ясность: фашисты лезут на аэродром. Не по воздуху, а по земле. Моментально развернули «ильюшины» хвостом к лесу, стрелки заняли места в кабинах. Уже завязалась перестрелка. Несколько машин успели подняться в воздух и начали поливать фашистов, решивших «одолжить» у нас горючее для техники, пушечно-пулеметным огнем. По всей вероятности, нам бы пришлось туго, если бы не подоспели советские «тридцатьчетверки». Общими усилиями мы смяли и разогнали незваных гостей. В стычке принимал участие и замполит полка Е. И. Лапин.
— Хотя и в обороне оказался, — весело говорил потом полковник, — но все же двух мерзавцев пленил. Один — молодой-зеленый, все плачет и показывает фотографию «муттер», «швестер». Думал, мы его пустим в расход. А другой орет во все горло: «Хайль Гитлер!» Покричал и перестал.
А вскоре трех немцев привел оперативный дежурный. Болтаются по аэродрому без оружия, трясутся от холода, ищут место погреться. Летчики окружили «гостей», начали расспрашивать: кто? откуда? Через младшего лейтенанта Белякова (он шесть месяцев пробыл в плену и бежал из лагеря) узнали: идут по домам. А воевали под Сталинградом и в Крыму. Удивительно, как уцелели!
— Спроси ты их, когда ели в последний раз? — обратились мы к Белякову.
Немцы показали три пальца. Ясно, три дня подтягивают штаны. Тогда майор Девятьяров взял буханку хлеба, разломал на три части и протянул немцам. Они схватили хлеб и заработали челюстями, повторяя: «Гут командир», «Гут брот…».
«Эх, отходчивая и незлобная душа человеческая, русская!» — как сказал один наш товарищ. Не в бою она не мстит врагу. Может, среди этих троих был и тот, кто бил плетью седую мать, зимой выбрасывал на улицу жену, малых детишек, жег отцовский дом. Но вот выбито из рук врага оружие, и месть кончилась. Крепкие мозолистые руки, уверенно державшие штурвал «черной смерти», ломают хлеб вчерашнему врагу.
А смерть продолжает стоять за нашими плечами. И чем ближе была победа над заклятым врагом, тем она все чаще и чаще посещала полковую семью.
Приняв неравный бой с крестоносцами-стервятниками, на израненной машине тянул на свой аэродром лейтенант Кудрявцев.
— Самолет не слушается рулей…
Только это и успел сказать Виктор. Через несколько секунд «ильюшин» вошел в отвесное пикирование…
Мы долго хранили старенький баян Виктора. Казалось, распахнет дверь, влетит с морозца хозяин, отогреет пальцы и ударит по стертым пуговкам. И душу растревожит песня:
Улетал штурмовик на задание