- У меня есть, сейчас. - Таксист запустил руку куда-то под приборную панель, в пластиковый карман, бог знает для чего предусмотренный создателями "терезы". - Вот, - Радич продемонстрировал непочатую пачку сигарет. - Сам я не курю, но на всякий случай...
- Д-да, спасибо, - девушка нервно кивнула и открыла сумочку.
- Одну минутку. - Радич опустил глаза, пытаясь обнаружить крохотный язычок на оболочке. - Ага, вот. - Верхушка пачки освободилась от прозрачного целлофанового плена. - Пожалуйста...
В лице девушка нисколько не изменилась, та же бледность, те же подрагивающие губы, испуганные глаза, но в изящной ручке пассажирка твердо сжимала небольшой блестящий пистолет. Как ни в чем не бывало Лена взяла из протянутой пачки сигарету и нажала на спусковой крючок. Синеватый огонек вырвался сверху из неприметного отверстия в крышке затвора.
- Нет, я не пойду в полицию, - твердо и отрывисто прозвучало стаккато блондинки. Лена с удовольствием затянулась, выпустила в открытую дверь облако дыма. - Спасибо вам большое, Борис! Если бы не вы... Такой дождь! Сколько я вам должна?
- Девять крон, - машинально глянул на счетчик Радич.
- Вот, возьмите, - Лена протянула десятку. - Нет-нет, какая сдача! - Девушка выпорхнула из такси. - До свиданья. - До-си-ля-соль, перевел Радич.
Пробка на проспекте Освобождения никуда не делась. Сверкая в свете фонарей и рекламы мокрыми после дождя боками и крышами, в три ряда ползли усталые машины. Навстречу, как обычно, по закону подлости дорога была свободна.
Бывает же, - думал Радич, - наверное, это потому что у нее такой голос. Замечательный голос, кстати, мог бы сразу догадаться, уж больно не похож ее голос на тот пронзительный вопль. Маньяк! Хе! Это же очевидно! Скандальная жена... то есть теперь вдова вице президента компании решила вывести на чистую воду "соперницу-секретаршу"... Не так уж важно, что бывшую секретаршу и бывшую соперницу. Дамочка напялила шляпу и плащ мужа, а вот обувь... Наверно, сорок второй размер его ботинок оказался для нее слишком велик. Пришлось обойтись своими теннисными туфлями. Как заправский шпион вдова весь вечер следила за коварной соблазнительницей, а вечером... Что бы она не задумала сделать вечером, пистолет в руках соперницы привел ее в ужас. Теперь уж навряд ли скандалистка станет играть в шпионов, да и прочие козни строить, скорее всего, поостережется.
Впереди показался мост, и поток машин уперся в светофор перед ним. Радич крутнул ручку приемника, невразумительная сводка погоды, музыка -- что-то рокочущее и зубодробительное, дальше -- футбол, как можно слушать репортаж с футбольного матча, точно так же, как репортаж из музея изобразительного искусства. Опять музыка, кому-то, должно быть, нравится, и почему в топы и чарты берут только такую вот ерунду! Нет, это невозможно слушать! Моргнув, шкала приемника погасла. До-си-ля-соль, Радич вспомнил недавнюю мелодию. До-си-ля-соль, Лена, может быть, еще увидимся.
По случаю полного безветрия вековые дубы, словно солдаты почетного караула, застыли вдоль центральной аллеи. Широкая и прямая, как стрела, она пересекала парк с севера на юг, в том самом, нужном направлении. Только вот въезд на замечательно гладкую, освещенную светом фонарей дорогу, был перекрыт шлагбаумом. Пришлось сворачивать на боковую дорожку и петлять между деревьев, рискуя поцарапать краску на бортах машины о ветки разросшихся кустов. С другой стороны, простоять в пробке на проспекте Освобождения можно целый час, а потом с той стороны моста упереться в такую же пробку на Набережной. Лучше так, через парк, потом на старичке-пароме через реку. Радич глянул на светящийся циферблат часов на приборной панели. Половина шестого, а паром отправляется ровно в шесть. Шесть крон за место на пароме -- цена трех литров бензина. В пробках сожжешь больше.
За поворотом у одиноко стоящего столба с указателями направления на немногочисленные достопримечательности парка на ветровое стекло упала крупная капля, потом вторая и третья. Дождь, пробиваясь сквозь листву деревьев, застучал по крыше машины, звучными, но пока редкими ударами. Дворники скрипнули, смахнули со стекла мокрый желтый лист и тут женский крик, высокий и пронзительный, разрезал мокрые тяжелые сумерки. Радич закрутил головой, что сразу же дало результат -- он увидел бегущую фигуру в длинном темном плаще. Дорожка удачно свернула, огибая исполинский куст жасмина, и свет фар выхватил из темноты удирающего человека. Плащ на нем был, скорее, серым, чернотой выделялись лишь намокшая под дождем спина и плечи, и еще шляпа, тоже серая, тоже намокшая и надвинутая на лоб. Зато во мраке под деревьями суетливо мелькнули белые туфли беглеца. Едва глаз Радича, словно объектив фотоаппарата, успел запечатлеть этот черно-белый кадр, отчетливо щелкнув затвором в соответствующем полушарии мозга, как картинка пропала. Человек в плаще подпрыгнул, как заяц, шарахнулся в сторону и тут же исчез за деревьями.
Радич затормозил, прислушался к шуму мотора, ко все еще редким здесь, под деревьями, ударам тяжелых капель. Опытный охотник наверняка отличил бы шелест листьев под дождем от звука стремглав ломящегося сквозь парковые заросли крупного... нет, вернее, средней крупности двуногого. Да откуда же тут ему взяться, опытному охотнику? Зато таксист заметил в боковом зеркале съедаемый ночной тьмой светлый силуэт. Девушка шла по дорожке к его машине. Как это он ее не увидел раньше? Это же ее крик послужил сигналом... Для чего? Для того, чтобы Радич завыванием мотора спугнул маньяка?
Будто вышколенный водитель дорого лимузина, таксист ловко, но с достоинством выскочил под дождь. Эх, вспомнился недавно забытый кем-то на заднем сидении цветастый зонтик, сейчас бы он мог оказаться кстати. Распахнутая перед промокшей незнакомкой дверь, учтивый поклон, вежливый кивок в ответ, отброшенная пассажиркой в темноту, успевшая намокнуть, тонкая незажженная сигарета. Садясь за руль, Радич улыбнулся нелепости только что разыгранной сценки: он в джинсах и потертом клетчатом пиджаке и девица со слипшимся под дождем платиновым каре на голове, в белом, блестящем от воды коротеньком плащике.