Аргумент "как если бы" бильярдного стола получил дальнейшее развитие у Фридмана, который утверждал, что не следует рассматривать реалистичность предположений как залог истинности теории. Вместо этого, он утверждал, что "уместно задавать вопрос о "допущениях" теории не в том, являются ли они описательно "реалистичными", поскольку они никогда таковыми не являются, а в том, являются ли они достаточно хорошими приближениями для поставленной цели. А на этот вопрос можно ответить, только посмотрев, работает ли теория, что означает, дает ли она достаточно точные предсказания". Аргумент Фридмана был влиятельным среди экономистов, и были сделаны заявления о его применении, которые выходили далеко за рамки выбора в условиях неопределенности.
Философ науки Дэниел Хаусман назвал статью Фридмана "единственной статьей по методологии, которую когда-либо читало большое количество, возможно, большинство экономистов"; и для авторов этой книги это было правдой в течение многих лет. Хаусман быстро разрушил аргументацию Фридмана, как это сделали многие другие, указав на то, что предпосылки теории являются в той же степени предсказаниями теории, что и дедукция из этих предпосылок. Статья Фридмана появилась в короткий период интеллектуальной истории, когда в моде был вариант попперианского фальсификационизма - идея о том, что гипотеза приобретает научный статус, только если существует возможность ее опровержения.
Фальсификационизм получил свой звездный час в мае 1919 года, когда эксперимент, разработанный Фрэнком Дайсоном, был проведен британским астрономом Артуром Эддингтоном на острове Принсипи у Западной Африки во время полного солнечного затмения. Эддингтон установил, что теория относительности Эйнштейна правильно предсказала путь света, а представление Ньютона о гравитационных полях - нет. Эйнштейн стал международной знаменитостью, а два года спустя получил Нобелевскую премию по физике. Но даже в физике такие убедительные испытания проводятся редко. Кроме всего прочего, для проведения эксперимента требовалось полностью затемнить солнечные лучи. И хотя ньютоновская механика не является описанием "мира, как он есть на самом деле", она чрезвычайно полезна в самых разных ситуациях. Имеет смысл жить, исходя из предположения, что физические законы действуют и не меняются, но не имеет смысла жить, исходя из предположения, что мир человеческих дел неподвижен.
Решительный отказ от этого фальсификационистского взгляда заключен в том, что сегодня философы знают как гипотезу Дюэма-Куайна : такое опровержение редко бывает окончательным, потому что любой тест требует ряда вспомогательных предположений, дополнительных предположений о мире, и всегда можно утверждать, что эти предположения не были выполнены. Закон Ньютона о траектории падающих тел фальсифицируется наблюдением медленного падения перьев; но применение его закона зависит от того, что объект падает в вакууме. Поэтому всегда можно приписать очевидную фальсификацию неудаче не предполагаемого закона, а предположений, необходимых для иллюстрации применения универсального закона; в данном конкретном случае реальный мир, очевидно, не является вакуумом, хотя он достаточно близок к вакууму, чтобы уравнения Ньютона давали хорошие ответы большую часть времени.
После кризиса 2007-08 годов появилось множество объяснений того, почему он был неизбежен, хотя его мало кто предвидел. Бывший председатель Федеральной резервной системы США Алан Гринспен был почти одинок, заметив, что "я обнаружил изъян в модели, которая, по моему мнению, является критической структурой функционирования, определяющей, как устроен мир"; большинство людей обнаружили, что кризис подтвердил то, о чем они все время говорили. По многим экономическим вопросам всегда найдется объяснение, почему ожидаемый результат не оправдался, и не будет никаких способов оспорить это объяснение, кроме насмешек. Экономисты неоднократно использовали это оправдание и получали насмешки. Но варианты фальсификационистского аргумента позволили экономистам с тех пор отводить критику своих моделей за неспособность противостоять реальности поведения людей и отвергать критику своих прогностических неудач, ссылаясь на вспомогательные гипотезы. Такая точка зрения ближе к религии, чем к науке.