Что делает рассказ "хорошим"? Качество изложения производит на нас самое непосредственное впечатление. Среди бушменов "истории рассказывали и мужчины, и женщины, особенно пожилые люди, которые овладели этим искусством. Руководители лагерей часто были хорошими рассказчиками, хотя и не только. Два лучших рассказчика в 1970-х годах были слепыми, но их ценили за юмор и умение говорить...". Те, кто слушал, получали удовольствие, собирая опыт других людей без каких-либо прямых затрат". А на Западе именно блестящее исполнение и исполнение привлекает нас к романам Джейн Остин, заставляет нас восхищаться Королевской шекспировской труппой и исполнителями в "Гамильтоне". Джонни Кокран, возглавивший защиту О. Дж. Симпсона, был лишь последним в длинном ряду красноречивых и ярких адвокатов. Но сила повествования в конечном счете заключается в его способности помочь нам разобраться в сложном и запутанном мире. Возможно, Кокран слабо разбирался в вероятности, но его успех был достигнут перед преимущественно чернокожими присяжными благодаря тому, что он поместил дело Симпсона в более широкое повествование об устойчивой враждебности между полицейским департаментом Лос-Анджелеса и афроамериканской общиной.
Спектакль усиливает повествование, но даже когда может показаться, что спектакль - это все, как и в случае с произведением искусства, повествовательный контекст является ключом к полной оценке. Даже в школьной постановке "Как вам это понравится" - великая пьеса. Достоверность - это соответствие повествования реальному или воображаемому человеческому опыту. Достоверность в этом смысле не то же самое, что истина; "Гордость и предубеждение" не является истиной, но заслуживает доверия. Сквозь зазеркалье" , явно не являясь рассказом о возможных событиях, вызывает определенное доверие благодаря связи фантазий Кэрролла с реальными явлениями; "Красная королева", которая должна бежать быстрее, чтобы оставаться на том же месте, является мощной экономической метафорой, а "Бармаглот" не лишен смысла, хотя мы уместно называем его бессмысленным стихом. Достоверность тесно связана с последовательностью: история является последовательной, если ее компоненты внутренне непротиворечивы. Шекспир связывает концы с концами в V акте. Мы доходим до конца повествования удовлетворенными, потому что чувствуем, что знаем, "что здесь происходит". Достоверность и связность - отличительные черты убедительного объяснения.
Нарратив - это не просто синоним вербальной коммуникации. Вербальная коммуникация также не является менее "научной", чем алгебраическая или другая символическая коммуникация. Чтобы справиться с радикальной неопределенностью, мы пытаемся сформировать связный и достоверный ответ на вопрос "Что здесь происходит?". Это эффективное использование нарратива резко контрастирует с идеей о том, что нарративы - это обращение к плохо информированным и "предвзятым" агентам, которые предпочитают рассказ вычислениям.
Загадка для многих может оказаться решаемой проблемой для немногих, как в случае с миссией НАСА на Меркурий или в "Приключениях Шерлока Холмса". Все подсказки, необходимые для решения головоломки в классическом криминальном романе, заложены в тексте, но только великий сыщик может отличить подсказки от ложных запахов и решить головоломку. Криминальный роман, как и кроссворд, - это искусственная конструкция, придуманная составителем. Читатель знает, что автор предоставит решение в конце книги - если только, как обнаружил Тони Хэнкок в радиосериале BBC, вы не дойдете до конца и не обнаружите, что последняя страница вырвана. Но многие проблемы, с которыми мы сталкиваемся, как отдельные люди в нашей повседневной жизни или коллективно в государственной политике, не обещают разрешения в последней главе. Последняя страница еще не написана, и, возможно, мы никогда не дойдем до нее.
Невозможность отразить сложность повествования с помощью субъективных вероятностей проиллюстрирована в фильме "Сквозь зазеркалье" , но в равной степени применима и в реальном мире. Столкнувшись с такими же уникальными, но более важными проблемами, чем встречи с воображаемыми существами, Рузвельт не смог предвидеть Перл-Харбор , а Сталин был ослеплен немецким вторжением, хотя оба были снабжены конкретными разведданными о неизбежности нападения. Эти неудачи в прогнозировании Рузвельта и Сталина отражают не неверные оценки вероятностей, а слабость воображения относительно того, что может ждать нас в будущем. Лорд Кельвин не мог предвидеть существование аэропланов. Леонардо да Винчи задумал пилотируемый полет, но Кельвин, приземленный ученый, не мог понять, как этого можно достичь. Научная фантастика - это выход для воображаемых путешествий в будущее, и никто не может здраво оценить вероятность событий, описанных в этих спекуляциях; они иллюстрируют, как повествование может быть использовано для того, чтобы бросить вызов существующим представлениям о том, как устроен мир.