Черное чудо «Макдональдса»
Маршруты постмодерна состоят из экстатически привлекательных элементов. Как Бодрийяр говорил, сегодня не люди фотографируют объекты, а объекты заставляют людей их фотографировать. Это и есть свойство экстатического топоса. Это элемент окружающего нас пространства, который вызывает в нас внезапное движение чего-то, что у нас еще осталось. Храмом экстатического топоса является «Макдональдс». Это постпарадигма экстатического топоса. «Макдональдс», обратите внимание, он именно радует, причем на очень короткий срок. Он радует, забавляет, развлекает и не пойми чем — еда там безвкусная, содержания никакого в «Макдональдсе» нету, витаминов тоже, но, тем не менее, это и есть постомодернистическая утопия, то есть место, которого нет. И не случайно в нем сидит клоун, показывая, что это место ироничное, это насмешка над идеей ресторана, еды, пищи, это псевдосакрализация еды, туда люди приходят, действительно, не пойми зачем, и так возникает некое чудо... «Макдональдс» — это тоже пример черных чудес, потому что ни причинной, ни целевой нагрузки он не несет.
Слом иерархий топоса
В постмодерне пространство полностью перемешано. Мы уже не можем разделить, где место для труда, а где место для отдыха, где офис, а где ресторан, где фабрика, а где курорт — иерархия разрушена. Всё проникнуто искрами эфемерной экстатичности, которая вспыхивает в обезжизненном пространстве и тут же исчезает. В офисе клерк пишет в блоги, хохочет и лазит по порносайтам, а с курорта часами говорит по мобильному с коллегами по работе, узнавая последние новости и переживая за результаты.
Это так называемая сетевая экстатика или триумф геймерского отношения к миру. По сути дела, человек и на работе и в ресторане и даже дома постоянно играет. Обратите внимание, наши подростки уже не просто подражают персонажам историй и эпосов. Такое впечатление, что они всё время даже в offline нажимают кнопки — Upload, Reload, щелкают на ссылки, двигают стрелками. И как быстро они -- в отличие от людей пожилых или в возрасте -- осваивают компьютер, уже где-то с пяти лет современный ребенок запросто проделывает с компьютером всё то, чему раньше обучались в институтах на пятом курсе... А они в пять лет без проблем... Компьютер сам по себе принадлежит к топосу постмодерна.
Экстатический топос и наркотики фрагментирования
Естественно, топос постмодерна ясней всего различается в наркотиках. Причем постмодерн имеет свои собственные наркотики. Если поздний модерн, особенно в период декаданса тяготел к морфию, который худо-бедно, но вводил человека в некую реальность, пусть она и не до конца, как правило, могла быть изученной — на это не хватало здоровья, человек довольно быстро сходил на нет, но, тем не менее, какие-то обещания конца пути содержатся в самой структуре опиата. А вот в экстази уже ничего нет. Это, действительно, просто эфемерный квант бессмысленной и беспричинной эйфории. Или взять ЛСД. ЛСД — это целый миф. У ЛСД, безусловно, есть сценарий и законченная география своеобразного квазисакрального мира. Хиппи были, можно сказать, своего рода «заблудившимися традиционалистами». Но современные наркотики, такие, как экстази или метадол — это наркотики фрагментирования, которые вышибают человека из пространства, технического, скучного и заурядного в пространство никакое. Загрузиться экстази — это то же самое, что сходить в «Макдональдс» или посмотреть рекламу. Это никуда и ни к чему не зовет, не ведет, никак не меняет человеческую структуру. В этом и состоит экстатический топос новых наркотиков, наркотиков постмодерна. Принимая эти наркотики, человеку кажется, что он «встал на место», хотя на самом деле он как раз окончательно расстался с каким бы то ни было местом или с какой бы то ни было точкой пространства, даже с ностальгией по нему.
Человек стирается, а эфемерный топос наркотического сиюминутного тока живет вместо него, ни к чему его не привязывая, ни к чему не поощряя и не подталкивая.