Всадники спрыгнули с лошадей и, словно дождавшись этого мига, ветер, осторожно закручивающий смерчики вдоль обочин, ударил с ураганной силой, разом смяв тёплую подкладку зачарованного плаща и насквозь просвистев плотную одежду слуги. Окружающее немедля скрылось из глаз, завешенное стеной несущегося снега. Ураган вздымал снег с земли, сметал с горных склонов, обрушивал из туч, явившихся над перевалом. Ежели такое и впрямь продлится три дня, то, когда станет погода, придётся Берложкам выкапываться из-под снега словно медведю, невовремя потревоженному охотниками.
По счастью из дома в последних отблесках убитого полудня успели заметить путников. В метельной темени обозначился светлый прямоугольник, всклокоченная фигура в нагольном тулупе подскочила к лошадям, ухватив за узду потащила за собой, словно прямо в дом хотел завести хуторянин озябших лошадей.
Так и оказалось. Кони, а следом и оглушённые бурей всадники ступили в дом. Хуторянин навалися на широкую, воротам впору, дверь. Колпин кинулся на помощь, удвоенными усилиями дверь была захлопнута, буран остался снаружи.
Обширное помещение освещалось и слегка согревалось пламенем очага. У дальней стены стояли три коровы, метался в загончике поросёнок и гуртилось с полдюжины овец. Здесь же лежала пара лохматых собак, не иначе крестьяне собрали под крышу всю живность, которая без этой заботы непременно погибла бы во время снеговерти. Туда же, к навозной стене хуторянин отвёл и лошадей, привязав их бок о бок со своими коровами. Лишь затем повернулся к гостям:
— Вовремя успели. Что ж вас не предупредили в Селищах, что с полудня трёхдневная метель начинается?
— Нас предупреждали, — ответил Асартан, растирая обожжённые морозом щёки, — только обещали, что к вам-то мы в любом случае доскачем.
— Вот и доскакали, — согласился мужик. — В самую пору к обеду, — он кивнул на очаг, где, распространяя запах грибов и варёной требухи, булькал котёл. Две немолодых женщины хлопотали возле огня, толстые ломти мяса жарились на решётке, жирный чад плавал под потолком. Здоровенная вепрячья голова, неразделанная и плохоопалённая валялась неподалёку, недвусмысленно подсказывая, чем именно будут потчевать гостей. Если уж решила судьба угостить тебя грибным вепрем, то скачи — не скачи, а от вепрятины с грибами не ускачешь.
— Грибы-то какие? — спросил Асартан. — Вроде по эту пору грибов уж не бывает.
— У нас — бывают, — странно ответил владелец Берложек. — Проходите в белую избу.
В белой избе, куда вели три крутых ступени, было гораздо теснее и почти также чадно, как и в чёрной. Вместо открытого очага в доме топилась печь, а на столе трепетала огоньком толстая сальная свеча. Народу в избе скучилось человек восемь. Кто сидел на лавках, а младшие так и вовсе ползали по полу. На столе исходила паром миса полная отварного гороха, здесь, как и всюду по окрестным селениям, начало зимы отмечали пиршеством, которое будет длиться, покуда на улице бесится трёхдневная метель. А что ещё делать, если буран запер по домам селян и ремесленников, бедных и зажиточных? Только подсчитать припасы и высыпать в котёл последнее лукошко прихваченных морозом осенних опят. Да ещё, если уверен в приходе метельной поры, заранее выкопать заветную бочку урожая двадцать восьмого года.
Вина в Берложках не водилось, но было пиво, изрядный жбан которого стоял рядом со свечой, радуя приехавших пышной шапкой медленно оседающей пены. Из уважения к гостям хозяйка достала глиняные миски и пузатые кумки, чтобы каждый мог есть и пить из собственной посудины. Из чёрной избы внесли котёл и скоблёные доски с мясом. Горох щедро полили жирным варевом и, пожертвовав обычаем, разложили готовое блюдо по мискам.
— Прошу к столу, — пригласил хозяин.
Асартан и Колпин уселись на гостевых местах, поближе к свече и пиву, достали ножи. Оба знали, что мясо каждый будет резать себе сам. Впрочем, касается это только взрослых мужчин, дети и женщины ждут мужского угощения, а нет, так обходятся грибами и требухой. Хотя, судя по башке, что лежала возле очага, сегодня все получат мяса, сколько в утробу вместится.
Хотя гости уже расположились за столом, ни хозяин, ни его домочадцы, ни работники рассаживаться не спешили.
— Прошу к столу, — повторил хозяин. — Вепрь ждёт.
Гора шуб, наваленных на печи, зашевелилась, показалась белая всклоченная голова, затем с приступки сполз высокий и худой, совершенно седой старик. Одет он был в одно исподнее и в полутьме казался измождённым привидением. Старик сунул ноги в растоптанные валенки, прошаркал к столу и уселся рядом с гостями. Лишь затем зашевелились все остальные, рассаживаясь согласно неписанному, но всем ведомому распорядку.