Вечером Галина Сергеевна впервые согласилась спуститься к ужину в ресторан гостиницы. Он ждал, когда она кончит прихорашиваться, как вдруг в номер ввалилась толпа гостей. Это была шумная орава, состоявшая из пожилых людей, одетых под мальчиков, в слишком узких штанах и в клетчатых рубашках навыпуск, и женщин в широких ситцевых юбках и прозрачных нейлоновых кофточках. Держались эти люди с такой претенциозной непринужденностью, что в них можно было сразу признать мастеров кинодела. Галина Сергеевна представила им Староверова, лукаво добавив:
— Мой доктор.
Гостей она называла какими-то странными именами, похожими на собачьи клички: Мяка, Тяпа, Буся, а так как эти клички относились к вполне солидным мужчинам с поношенными лицами, с брюшками, то Староверову стало даже весело.
Однако надо было знакомиться, называть себя, слушать чужие имена, произнесенные так неотчетливо, словно эти люди были уверены — их все и так знают, а если не знают, то виноваты именно те, кто не знает. Впрочем, Староверова интересовал один только человек, толстяк, который подошел к Галине Сергеевне с таким повелительно-хозяйским видом, что Староверову захотелось оттолкнуть его. Он с трудом подавил это нелепое желание.
Ввалившись в ресторан, компания расшумелась еще пуще. Два мальчикообразных старика, исполнявших, как понял Староверов, роль адъютантов при толстяке, ринулись по его громогласному приказанию искать шеф-повара, метрдотеля, директора ресторана. И через несколько минут на сдвинутых столах был накрыт ужин, стояло много вина, а вокруг глазели любопытные и, как казалось Староверову, гадали меж собой о нем: «А этот-то как попал к небожителям?»
Он и сам не мог бы ответить на такой вопрос.
Но толстяк уже наливал в его рюмку коньяк, кто-то произносил тост, кто-то чокался, а два мальчикообразных старика уже успели хлопнуть по одной и тянулись за бутылкой, чтобы успеть налить еще раз. Староверов уловил на себе взгляд Галины Сергеевны и увидел протянутую к нему руку с рюмкой. Не слушая тоста, она громко сказала: «За добро!» — и, чокнувшись со Староверовым, выпила. Кто-то услужливо протянул ей фужер с водой, и она запила коньяк, как истый пьяница.
Веселье это казалось Староверову неискренним, «великое шумство», учиняемое на его глазах, бессмысленным и наигранным. Ему хотелось встать и уйти, но в эту минуту, хотя он еще ничем не выказал своего желания, Галина Сергеевна опять потянулась к нему, тронула его руку и шепотом сказала:
— Не уходите, мне с ними нехорошо…
К его счастью, а может быть, и к счастью толстяка со всей его компанией — потому что Староверов уже боялся, что вот-вот взорвется, — в ресторан, даже не сняв пальто, вошел директор института. Отыскав глазами Староверова, он подошел и шепнул:
— Администратор хотел вас вызвать, но я решил сам порадовать: матрос пришел в сознание! Машина у подъезда…
За это сообщение Староверов сразу простил ему все грехи, и мнимые и настоящие. Ведь вот болел же он всей душой за лежавшего в его институте матроса… Положив рядом со своим прибором деньги, он торопливо вышел, не оглянувшись на Галину Сергеевну.
Да, матрос вылез из смертельного беспамятства. И то, что предложенная Староверовым вакцина спасла больного, сладко холодило душу.
Он расспросил матроса, где и как подцепил тот свою болезнь, выяснил, что случилось это в Гонконге, что судовой врач сразу наложил карантин. Все совпадало с выпиской из судового журнала и справкой врача, что на судне других случаев заболеваний не было. Следовательно, опасная болезнь была остановлена сразу, что больше всего волновало Староверова. Успокоив больного и дав несколько советов врачу, Староверов с легким сердцем вернулся домой.
Но дома он вдруг затосковал. Вряд ли он мог бы связно и спокойно рассказать свои думы. В них присутствовала и Галина Сергеевна, только она была окружена болтливыми, бесцеремонными людьми, до такой степени не похожими на Староверова и на тех, с кем он привык общаться, что даже в мыслях происходили обвалы, взрывы и всяческие другие катастрофы.
«Что я должен делать? — думал он среди ночи, вконец измаявшись от духоты. — Вряд ли можно оторвать ее от прошлого?» — спрашивал он самого себя, как-то преднамеренно забыв о том, что только от Галины Сергеевны зависит, согласится ли она вообще следовать его советам. За ее плечами — целая жизнь. И кто такой этот толстяк? Он держал себя так, словно был полновластным повелителем Галины Сергеевны. Но если ей нравится ухаживание Староверова, то зачем было тащить их вместе в ресторан? «Ах, она просто и не думает обо мне!»