Он говорил и думал, что слова его проходят мимо ее души. Ну что же, это может происходить по двум причинам: или слова слабы, или душа маленькая, она съеживается, чтобы ничто не задело ее. И ему не хотелось ранить эту слабую душу. Вероятно, он снова допустил ошибку. Ведь многие другие женщины следуют за своим избранником куда угодно, хоть на смерть. Правда, это бывает не так уж часто, но иным все-таки удается найти такое отзывчивое сердце. Иначе, вероятно, люди многих профессий остались бы одинокими. Скажем, летчики-испытатели, покорители атома, космонавты. И даже такие незаметные люди, как врачи.
Невольно усмехнувшись этому довольно-таки лестному сравнению своей профессии с другими, такими, с его обычной точки зрения, благородными и рискованными, он вдруг подумал, что не стоит унижаться. Да, его дело столь же опасно и трудно, как и дела многих людей на земле. И самое главное, он никогда не откажется от этого дела.
Вероятно, Галина Сергеевна поняла то, что он недосказал. Она вдруг поднялась с кресла, сказала совсем другим тоном:
— Когда ты едешь?
— Если удастся заказать билеты на самолет, то завтра мы вылетим.
— Да, — задумчивым тоном сказала она.
Больше они не говорили о будущем. Билеты были заказаны. Вещи собраны. Он обратил только внимание на то, что упакованы они были так же, как и в тот день, когда они оба переселились в гостиницу. Тогда она поставила свой чемодан в его номер, потом оба чемодана были раскрыты, потом вещи перемешались, они попадали в тот чемодан, который оказывался под рукой или был менее полон в данную минуту. Сейчас два чемодана по-прежнему стояли рядом, но они принадлежали двум разным людям.
Вечером Староверов вспомнил, что так и не поблагодарил свою лаборантку за все ее заботы и помощь. Да и с Ермаковым следовало попрощаться. Он вышел один.
В порту было еще шумно, там грузился пароход, направляющийся в Сочи. А на улицах стояли и сидели на скамейках у ворот тихие горожане, уставшие от дневной суеты. Они переговаривались медленно, лениво, наслаждаясь нахлынувшей с гор прохладой. Мороженщики катили свои опустевшие ящики; около киосков с водой стояли молодые люди, разговаривавшие тоже лениво, негромко. Староверов с удовольствием подумал о том, как быстро рассеялись странные страхи, овладевшие было городом в те дни, когда он приехал сюда. Как ни говори, а в этом было нечто приятное для его самолюбия. Как жаль, что Галина не понимает этого!..
Он зашел в лабораторию. Лиза сидела одна за столиком перед опустевшими стеллажами. Перед нею лежали почему-то ученические тетрадки в синих обложках. Она смущенно отодвинула их на край стола.
— Что это? — он кивнул на стол.
— Вот начала снова учиться… — Она неловко улыбнулась, будто ей стыдно было признаться. — Думаю в будущем году подать заявление в медицинский. Только я ничего не помню. Я ведь уже очень старая: десятилетку окончила пять лет назад…
Он почему-то тоже смутился, как будто заглянул в чужое окно. Конечно же, она хотела сказать, что то сражение с болезнью, в котором ей пришлось принять какое-то участие, толкнуло ее на это трудное дело. Ему захотелось попросить ее поехать с ним в экспедицию, но он тут же подумал: «А что скажет Галя?» — и торопливо попрощался, побоявшись даже сказать о новом назначении. Он был уверен, что Лиза обязательно спросит: «А как же Галина Сергеевна?» — и в этом вопросе будет звучать уверенность, что Галина Сергеевна не поедет.
Проходя мимо лаборатории к зданию больницы, он взглянул в открытое окно. Лиза сидела, положив руки на стол, и глядела неподвижными глазами в стену с пустыми стеллажами.
Ермакова в больнице не было. Староверов даже обрадовался этому. Показалось, что проще позвонить ему по телефону. Ермаков спросил, когда уходит самолет, и пообещал приехать на аэродром. Он уже знал о назначении Староверова и даже пошутил: «Только больше не болейте!..»
— У меня теперь иммунитет! — весело ответил Староверов, но тут же подумал, что иммунитет может избавить от болезни, а вот от сердечной боли иммунитета нет. И вдруг почувствовал, как сжалось его сердце.
Это была еще не боль, а предчувствие боли. Он поспешно вышел из больницы и направился к гостинице, все ускоряя шаг.
Надо было немедленно сказать Гале, что жизнь состоит не только из удовольствий, но и из обязанностей. Что когда люди живут вдвоем, они всегда чем-то жертвуют друг для друга. Тут лишь нужно определить, чье дело в данный миг важнее. Следовало осторожно, медленно, но упорно отучать ее от этого эгоистического взгляда на мир, который она вдруг обнаружила при первом же испытании.