Оставим его здесь, прислонившимся к оконному стеклу, с его красивым костюмом, мягким лицом и телеграммой, засунутой в роман Карла Мая, который он держит в растопыренных пальцах, и вспомним, что всем нам хоть раз в жизни пришлось поставить заплату на сердце.
Швея
ию историю маркиз де Шатоден рассказал восхищенным и благодарным молодым сыновьям трирских бюргеров. Было это во времена красного колпака (который носили, разумеется, в Париже), когда маркиз, несмотря на мучившую его подагру и свой парчовый жилет яблочно-зеленого цвета в серебряных узорах, теперь, правда, без драгоценных камней, давал уроки танцев в Трире. Во время уроков его сын весьма недурно играл на флейте, хотя при других обстоятельствах мог бы рассчитывать на богатое наследство: восемь ферм и шесть домов в Лионе.
— Итак, мои юные и сиятельные друзья, — сказал насмешливый толстяк, удобно расположившись в углу дивана, поближе к камину, за стаканом сдобренного пряностями пунша. — Во время оно во французском города Компьене жил молодой человек из вашего сословия, работавший в деле своего отца. Он влюбился в бедную, но добродетельную и хорошенькую девушку — с той страстью, которая так характерна для юных героев из почтенных буржуазных семейств, — и вознамерился жениться на ней. Не в пример нынешним молодым ветрогонам юноша стремился слить воедино долг, добродетель и любовь; он робко, но серьезно завел об этом речь со своим тучным родителем. Однако папаша, который был не столь добродетелен, как его сын, и не читал метра Жан-Жака, а, напротив, упрямо презирал маловесомые блага, производимые гениальными писателями, — папаша суровой речью, точно острым ножом, пронзил любвеобильное сердце юноши, угрожая избить его, как собаку, если он еще раз посмеет говорить о столь постыдной затее. «Как собаку!» — кричал неистовый папаша. Верный юноша! У меня слитком мягкое сердце, чтобы долго нести на себе груз твоих мучений, изображая их во всех подробностях; это убило бы меня. Но вам, моим слушателям и любезным ученикам, легко почувствовать, пережить и до дна испить чашу скорби вместе с героическим молодым человеком, который мечтает о браке и которому обещают намять за то бока. А если вы напряжете все душевные силы, то еще представите себе и последующее: на сцене появляется богатый вдовец, бакалейщик, ловкий пройдоха, возымевший намерение жениться на девушке; и она, лилия, ласточка, обитающая в храме красоты, соглашается! Берет его! Будет ему принадлежать! Он будет с ней спать! Вы краснеете, друзья мои, вы бледнеете, мои благосклонные слушатели. Все, что волнует вас, поразило беззащитную и любвеобильную грудь юноши мечом Марса, копьем Минервы и стрелою Феба. Скорбите вместе с ним, милые мои, скорбите! Умрите, если вам не под силу страдать!
Здесь маркиз сделал эффектную паузу и осушил свой стакан.
— Наш герой, получивший в дар от природы не только эфирную душу, но, к сожалению, и грубую телесную оболочку, остался в живых.
Это была, впрочем, лишь краткая отсрочка. Он жил лишь для того, чтобы еще раз свидеться с любимой. Такую он поставил себе цель и только ради этой цели дышал. Амур, покровитель влюбленных, внушил ему открыться умной и опытной старухе, даме, зарабатывающей на жизнь шитьем, — это не значит, что она была виконтесса, ибо было это, к вашему сведению, в стародавние времена. Звали ее Обере и рекомендовали нашему юноше как изобретательную особу, благосклонную ко всем влюбленным и не жалеющую никаких трудов, лишь бы устроить их счастье. Ведь задача женщин — давать счастье, не тем, так другим путем. Кроме того, он забыл у нее на столе кошелек с пятьюдесятью франками. Не по этой причине, а лишь по чрезмерной своей жалостливости добрая фея согласилась помочь ему, взяв у него для тайных своих целей фиалкового цвета камзол из лионского бархата, окаймленный лисьим мехом и знакомый всем любителям церковной службы, ибо наш юноша по воскресеньям ходил в нем в церковь. Этот камзол Обере перекинула через руку, предварительно распоров шелковую подкладку у нижнего шва и всунув туда иголку с ниткой, и отправилась с ним к молодой женщине. Час она избрала такой, когда счастливый супруг и лавочник развешивал муку. Как обрадовалась хозяйка гостье! Кто опишет их встречу? Для этого мне понадобился бы язык господина Бомарше или Дидро.