Старый бригадир Мудинг пристойно уживается с этой бандой медиумов — он и сам склоняется в ту сторону. Но вот Нед Стрелман — прохиндей, ему бы только денег раздобыть побольше, — Мудинг способен лишь взирать на него и стараться не грубить. Не так высок, как его отец, и, по физиономии судя, явно не так честен. Отец был офицером медслужбы в полку Гроума Тыкка, ляжкой словил шрапнели в Зоннебеке, семь часов лежишь молча, пока они, ни слова заранее не сказав, в этой грязи, в этой вони в… да, в Зоннебеке… или — а кто был тот рыжий мужик, он еще в каске спал? аххх, вернись. Ну вот, Зоннебеке… нет, ускользнуло. Рухнувшие деревья, мертвые, гладко-серые, древеснойтекстурыводоворотомкакмерзлыйдым… рыжий… гром… без толку, без толку, блядь, нету его, и этого нету, и этого, ах ты ж господи…
Возраст старого бригадира неясен, хотя наверняка под 80 — возвращен в строй в 1940-м, послан в новое пространство, не просто поля боя — где линия фронта ежедневно или ежечасно меняется, как петля, как золотом осиянные границы сознания (пожалуй, хотя так зловеще здесь негоже, в точности как они… в общем, лучше уж «как петля») — но и самого Военного государства, структуры его. Мудинг недоумевает — порою вслух и в присутствии подчиненных, — каким врагам хватило неприязни назначить его в Политическую Пропаганду. Тут положено действовать в согласии — однако же то и дело в изумительном диссонансе — с прочими поименованными сферами Войны, колониями этого Мать-Города, нанесенными на карту повсюду, где занимаются систематической смертью: Д.П.П. перехлестывается с Министерством информации, «Европейской службой Би-би-си», Директоратом Особых Операций, Министерством Экономической Войны и Отделом Политической Разведки МИДа в Фицморис-хаусе. Среди прочего. Когда появились американцы, занадобилось соотноситься с их ОСС[26], УВИ[27] и Отделом Психологической Войны сухопутных войск. Теперь еще возникли объединенный Отдел Психологической Пропаганды (О.П.П.) ВЕГСЭВ, подчиняется напрямую Эйзенхауэру, а чтобы все это не развалилось — Лондонский координационный совет по пропаганде, у которого реальной власти — шиш.
Кто в силах нащупать дорогу в этом ветвистом лабиринте аббревиатур, стрелочек сплошных и пунктирных, квадратиков больших и малых, имен отпечатанных и заученных? Только не Честер Мудинг — это для Новых Ребят, что выставляют зелененькие усики, улавливая съедобные эманации власти, сведущи в американской политике (знают разницу между «новокурсантами» из УВИ и денежными республиканцами с Востока, стоящими за ОСС), в мозгу хранят досье о латентностях, слабостях, чайных привычках, эрогенных зонах всех, всех, кто однажды может пригодиться.
Воспитанием Честер Мудинг научен верить в буквальную Лестницу Инстанций, как священники прошлых веков верили в Лестницу Существ. Новейшие геометрии его смущают. Величайшее его торжество на поле боя имело место в 1917-м, в загазованном, армагеддоновом месиве Ипрского клина, где бригадир на ничейной земле отвоевал излучину глубиною ярдов 40 максимум, потеряв всего 70 % личного состава подразделения. Где-то в начале Великой депрессии его услали на пенсию — он отбыл сидеть в кабинете пустого девонского дома в окружении фотоснимков старых товарищей — ни один не глядит прямо в глаза, — дабы с замечательно оживленным рвением подзаняться комбинаторным анализом, этим излюбленным времяпрепровождением отставных армейских офицеров.