— Еще по маленькой на дорожку? — предложил Егоров, думая о том, что если удастся выйти на улицу вместе… впрочем, это пустое. Геня — зомби, его никто стесняться не будет.
— Только по одной, — улыбнулась Галочка, уже не скрывая, что имеет особые права на сомлевшего Попрыгунчика и даже может решать, сколько ему выпить. Зенкович сказал:
— Все-таки мне не очень улыбается вмешиваться. Может, сам как-нибудь разберешься?
Егорову на мгновение стало жалко этого обреченного незнакомого парня — хоть и двойник, хоть и зомби, а чем-то до боли родной.
— Не придется ни во что вмешиваться, Генчик. Получишь дискету — и точка.
— Мне опять выйти? — пошутила Галина Вадимовна, одарив Егорова прельстительной улыбкой. В ответ он изысканно поцеловал ее руку. Встал, попрощался:
— Держись, Игнат Семенович, еще не вечер. Завтра тебе позвоню. Только не прячься, пожалуйста, от старых друганов.
— Не буду, — совсем уж потерянно буркнул Попрыгунчик.
Егоров спокойно прошел через бар, но не удержался, бросил быстрый взгляд на покойника за дальним столом, и лучше бы этого не делал. Наткнулся на пустые глазницы, в которых стоял приговор не только ему, конкретной мишени, но и всему сущему. Аж током полоснуло по нервам.
Хотел заглянуть в сортир, но не рискнул. Благополучно, никем не остановленный, добрался до выхода. Перекинулся словцом с привратником, одноруким стариком Афганычем, отставным генералом. Афганыч был облачен в красную рубаху с кушаком и черные плисовые штаны. Это было смешно, но еще забавнее он выглядел прежде, года два назад, когда его обряжали в смокинг.
— Болят старые раны, Афганыч?
Отставной генерал расплылся в сладкой, натужной улыбке.
— Болят, Глеб Захарович, почему не болеть… Чего-то давненько к нам не забредали?
— Да, — согласился Егоров, — давненько… Детишки-то как, семья?
— Все слава Богу, спасибо.
— Добровольцем не собираешься на юга?
— Куда мне с одной рукой. А так бы записался, почему нет?
— Хороший ты человек, Афганыч.
— И к вам у нас претензий нету, Глеб Захарович.
Егоров разговаривал со старым ветераном без издевки, не то что многие другие посетители клуба, и старик это ценил. Иной раз они пропускали в привратницой по грамульке. Беседы вели. Живой дух у старика не сломлен, хотя, конечно, в землю его вогнали по шляпку. Ничьей вины в этом не было. Хваткое время прошлось по старичью железным катком. Еще раз подтвердилась на практике теория Дарвина, как уж ее не охаивали. Коммунисты поцарствовали, теперь рыночники у руля. Смена эпох, только и всего.
Егорову не хотелось на улицу, но сколько не тяни, выходить надо. От крыльца клуба не углядел ничего подозрительного: предвечерний московский пейзаж, пыль и смог, поникшие ветлы, четкий рисунок набережной Москвы-реки… Но когда взглянул на «Бьюик», припаркованный метрах в двадцати у каменного парапета, с удивлением обнаружил, что Вити и Симы в машине нет. На переднем сиденье, рядом с местом водителя, правда, сидел какой-то тип в шляпе, но не Витя и не Сима. Это Егоров не столько увидел, сколько почувствовал нервами, как тот знаменитый чукча, который интуитивно определяет в тысячекилометровой тайге чужака. Редкие прохожие, три девочки, играющие на асфальте в классики, солнечное марево, отражающееся в стеклах, и многое другое вдруг превратилось в его глазах в кадры какого-то старого, давно виденного фильма, но он не испугался и больше не мешкал. Небрежной походкой пересек улицу, приблизился к своей машине, распахнул дверцу — изнутри ему приветливо улыбнулся натуральный молодой китайчонок — и не в шляпе, а в забавной панамке с кожаным верхом.
— Господин Егоров, да? — радостно осведомился китаец, — Я ведь не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, — сказал Егоров. — А вы кто?
— Садитесь, господин Егоров, садитесь. Немножко поговорим.
Егоров обогнул «Бьюик» и уселся на место водителя. Он ничуть не потерял самообладания, напротив, успокоился. Явление китайца — это, конечно, переговоры, а не смерть. К тому же любопытство его было задето. Он мгновенно восстановил в памяти все, что ему известно про китайскую группировку, про знаменитую «триаду». Известно немного, но для начала разговора — достаточно. Китайские братки появились на московском торжище сравнительно недавно, но разворачивались с необыкновенным упорством, тесня всех, кто попадался под руку, вплоть до могущественных чеченцев. До сих пор Егорову не приходилось иметь с ними дела, но рано или поздно они должны были на него выйти. На определенном этапе ни одно серьезное криминальное содружество уже не может обойтись без рекламно-пропагандистской поддержки, без радио и телевидения.