Китаец Су Линь, смешливый хитрец, за долгие годы пребывания в России, разумеется, не раз попадал в ситуации, которые можно отнести к «риску первой степени», менял обличья, профессии, адреса, любимых женщин, от некоторых заводил детей, но ощущения судьбы не утратил, хотя со временем, как уже сказано, переродился в «почти не китайца»: но ведь только это «почти», превосходящее все родовые укрепы, и является истинной мерой вещей (другой нет). Войдя в «триаду», еще не разведчиком, а простым наблюдателем, Су Линь поставил прямое, честное условие: он не будет участвовать в акциях, сопряженных с воздействием на генетические структуры аборигенов, и объяснил это тем, что испытывает к русским почти (опять «почти») такую же привязанность, как к своим соплеменникам, и не вправе причинять им глобальный вред. «Триаде» не ставят условий, но Су Линю это сошло с рук: его опыт и возможности были выше, чем у многих других агентов, задействованных в регионе, однако после его странной выходки «триада» раз и навсегда перестала ему доверять. Су Линь знал об этом, но не слишком тревожился. Ведь сомнению подвергалась не его преданность организации, доказанная многочисленными заслугами, а некоторые особенности душевного устройства, что совсем не одно и то же. На днях он встретился с инспектором «триады», бывшим линотипистом Джоем Тревонтой, тайванцем по происхождению, и в личной задушевной беседе высказал старику много такого, с чем тот, хотя и кривясь, вынужден был согласиться. Вдобавок Су Линь представил убедительную аналитическую записку, в которой утверждал, что методы работы, присущие организации практически во всех странах мира, здесь, в России, в период ее клинического распада, становятся нерезультативными. В частности, речь шла о методах привлечения на службу талантливой местной молодежи. «Триада» вообще редко прибегала к услугам инородцев, как правило, это ни к чему хорошему не вело, но если уж приходилось использовать аборигенов для отдельных акций, то с ними обычно обходились без всяких сантиментов, как с туалетной бумагой: подтерся и выкинул, — и это срабатывало в Штатах, в Европе и на Ближнем Востоке, но приводило к серьезным промахам в Москве. Он писал, что перепрограммирование славянского генотипа на западный манер, пройденное на фоне тотальной промывки мозгов, дало лишь кратковременный успех. Да, российский обыватель довольно активно реагирует на доллар и общемировые ценности, выраженные в свободе половых извращений и в изобилии дешевых, хотя и недоступных большинству товаров, но в действительности его культурное ядро осталось незадетым. Малейший нажим на новорусского мутанта приводит объект в состояние ломки, сходной с наркотической, и делает любой нормальный деловой контакт невозможным. Используя обычные средства — подкуп и устрашение, — «триада» просто выбрасывает деньги на ветер. Вероятно, дело в том, что после всех потрясений нынешнего века коллективный разум россиянина полностью исчерпал ресурсы духовного обновления. По воле рока россияне приблизились к опасной черте, за которой им грозит абсолютное исчезновение либо переход в хорошо изученное состояние «зачаточной биоматрицы».
Инспектор Джой по-своему истолковал записку Су Линя.
— Дорогой Су, ты хочешь сохранить Зенковича, но скажи — почему? Зачем тебе Зенкович? Какое значение может иметь жизнь этого чахлого растения, особенно если учесть, как ты сам утверждаешь, что вся северная цивилизация обречена на гибель?
Су Линь ответил с обычной своей прямотой, несвойственной обитателям вечных миров.