Отдыхал я после этой напряженной вахты в пашей старой палатке. Мы с Папаниным залезли на верхние полки и дремали, прислушиваясь к порывам ветра. Отдых не из приятных. Температура в палатке около нуля. Как раз столько, сколько надо, чтобы таял снег на одежде. Все сыро — ноги, одежда, шапка, капюшон. Малица как губка, хоть выжимай. Лежишь весь как в компрессе. Согреться невозможно.
Решили строить снежный дом. Мы с Папаниным резали пилами кирпичи, а Ширшов и Федоров клали стены. Выпилили яму, по ее краям возвели стены из снежных кирпичей, в дальней от входа половине оставили лежанку из снега, на которой будем лежать все рядышком, как на деревенской печке. Затем комплект новой мебели пополнили снежным кухонным столом. Вместо стропил положили палки и бамбук и натянули крышу из легкой материи. Правда, вползать в новое жилище надо на коленях, но все-таки защита от непогоды, главным образом от ветра, который в эти последние дни был непримиримо жесток.
Кончили строительство в сумерки. Дмитрич стал греть обед, а я — переносить кухонную утварь из старой палатки в новый снежный дом. Петя и Женя перетащили спальные мешки, одним словом — новоселье! Обедали уже в новом доме, при ярком свете керосиновой лампы. Здесь ей хватало кислорода, да и снежные стены хорошо отражали свет.
Не успели мы обжиться в новом доме и полюбоваться темнеющей на горизонте Гренландией, как к нам пожаловали медведица с двумя медвежатами. При свете луны, затянутой к тому же облаками, Папанин и Ширшов показали себя неплохими охотниками. В нашей обстановке запас свежего мяса был совсем не лишним. Мы понимали, что снять нас должны со дня на день, но предвидеть, как развернутся спасательные работы, не может никто.
Первым приблизился к нам «Таймыр», один из самых заслуженных кораблей советского полярного флота. Четверть века назад «Таймыр» вместе с другим судном «Вайгач» участвовал в экспедиции Вилькицкого. Оба корабля прошли из Владивостока в Архангельск, открыв по пути юго-восточный берег нынешней Северной Земли.
Этот заслуженный ветеран пробился сквозь сильный шторм и добрел до кромки того ледяного поля, в которые снова вмерз осколок льдины со всем нашим цыганским хозяйством. 10 февраля мы вступили с «Таймыром» в двустороннюю радиосвязь и узнали, что к нам полным ходом спешат «Мурман» и «Ермак». Таймырцы сообщили также, что, как только стихнет шторм, они немедленно спустят на лед один из трех самолетов авиаотряда Геннадия Петровича Власова.
На следующий день во время сеанса радиосвязи с «Таймыром» приятный сюрприз: у микрофона оказался корреспондент «Известий» Эзра Виленский. Это право подойти к микрофону Эзра получил не потому, что представлял авторитетную газету. Нет, он был единственным человеком, которому вторично предстояло побывать на нашей льдине. Первый раз он прилетел вместе с нами на самолете, а вот сейчас пришел по воде. Летчикам, доставившим нас, в этой экспедиции участвовать не пришлось, штурман А. А. Ритслянд разбился на дирижабле «СССР-В-6», а Шмидт шел на «Ермаке», который прибыл в этот район уже после нашего снятия. Вот почему Виленский и оказался в столь исключительном положении.
Было приятно выслушать рассказ Эзры о Москве, получить привет от общих знакомых. Пете Ширшову он сообщил, что семья его переехала из Ленинграда в Москву и его по прибытии домой, ждет новоселье.
После радиобеседы с Виленским, которая была больше односторонней — говорил больше он, а мы слушали, так как пришлось экономить аккумуляторы, ощущение конца нашего дрейфа приобрело вполне реальную перспективу. А на следующий день мы увидели огонь «Таймыра».
Уже несколько раз какие-то далекие звезды мы принимали за огни «Таймыра». Но на этот раз огонь был самым настоящим. Он то пропадал, то снова разгорался, но не поднимался над горизонтом, как звезда. Сомнений не было: я видел свет корабля.
Зажег бензиновый факел и помахал им. Меня заметили. Огонек замигал, подтверждая тем самым, что я вижу прожектор «Таймыра». Я разбудил товарищей, и Женя запеленговал первый огонек Родины. Это было 12 февраля, но прошла еще неделя, прежде чем нас сняли со льдины, — неделя, наполненная самыми разными событиями…
Едва стих шторм, таймырцы начали готовить рядом с кораблем аэродром. Эта работа шла ночью в свете прожектора. Одновременно шла сборка спущенного на лед самолета. Самолеты на борту «Таймыра» были заслуженными машинами нашей авиации. Их было три — Р-5, хорошо известный читателю этих записок по спасательным операциям из лагеря Шмидта, его старший брат У-2, впоследствии переименованный в Поликарпов-2, и славная маленькая «шаврушка». Лететь к нам в лагерь Власов решил на У-2.