Ульрик окинул взглядом баррикады, заваленные кучами трупов, доходящих местами до пояса космодесантника. Его глаза сузились, и он спросил:
- Где Ночной Клинок, ярл?
- А куда посылают скаутов? Ходить в одиночку, там, где не пройдёт армия. Я отправил его обратно в Каср Беллок.
- Враг удерживает Беллок, с севера до юга и с запада до востока. Появиться на поверхности там означает смерть, даже глубоко в тылу врага. Даже если он и сможет выбраться из павшего города, остальные не смогут. Зачем ты сделал это?
- Он не будет искать путь к бегству, - сказал Рагнар. - Я отправил его исследовать источник изломанных вокс-передач.
- Мой ярл, - вздохнул Ульрик, - ты отправил его на смерть тогда, когда мы больше всего нуждаемся в каждом клинке. Это пустая трата жизни.
Рагнар холодно взглянул на своего наставника. Вместо ответа он вернулся на баррикаду и приготовился к следующему нападению солдат врага.
Прилив пришёл, чтобы снова разбиться о них, и отступил прочь спустя одиннадцать долгих горьких часов.
Непросто подсчитать и сопоставить потерянные в жатве плоти жизни. Умирал ли один Волк на каждый пятьдесят человек? Один на сто? Кто мог знать наверняка? Путаница и ошибки в таких обстоятельствах были простительны даже космодесантникам, этой генетической элите человечества. Эйдетическая память тоже может давать сбои, особенно когда воины слишком устали, чтобы обновлять свои воспоминания и вести счёт, одной за одной, отнятые ими жизни. Время могло творить разные трюки с умами тех, кто сражается в стене щитов.
Под сапогами Рагнара текла река крови, и это была не поэтическая метафора. Он стоял по пояс в расчленённых телах, раздвигая их и отбрасывая от баррикады.
В время этой короткой передышки Волки остались на месте, слишком уставшие, чтобы пробраться сквозь море трупов врагов, и забраться на укрепления. Многие упали там, где стояли, бормоча молитвы старым богам, которые были их предками. Другие обратили свои слова к Императору, но не в мольбе о спасении - такие молитвы считались признаком трусости и никогда не произносились - а с требованием, чтобы Всеотец обратил Свой святой взгляд на них, став свидетелем их последних минут, наполненных подвигами и славой.
Рагнар остался стоять, повинуясь исключительно силе воли. Он опустил голову, позволяя крови и поту стечь с лица. Когда он закрыл глаза, колющая боль в них смягчилась до сладкого облегчения. Через несколько ударов сердца он уже не был уверен, что когда-нибудь сможет открыть их снова. Но уже слышен был приближающиеся шаги многочисленных врагов, их отдающиеся эхом голоса превращались в мучительную мешанину звуков. Это не были звуки кожаных сапог гвардейцев-предателей, или шелест тряпок лохмотьев оборванных культистов. Тяжёлый, хрустящий звук керамитовых ботинок по камню невозможно было не узнать. Когда собирается много воинов, это становится похоже на громовой оркестр, и это была та буря, которую хорошо изучил Рагнар.
Через какое время они достигнут баррикады? Сложно сказать. Двадцать минут. Десять. Это не имело никакого значения, если посудить. По большому счету, это был конец. И каждый Волк знал это.
- Не спорь со мной, - пробормотал он спёкшимися губами, продолжая оборванную нить разговора, случившегося час назад. Альридд понял это, и сразу подхватил беседу.
- Мой долг спорить с тобой, - ответил бард. Его слова можно было посчитать требованием мудрого человека, или мольбой труса. Как бы то ни было, слова барда имели бритвенную остроту. - Когда ты ошибаешься, Чёрная Грива, я должен говорить тебе об этом.
Каждый оставшийся воин мог заметить, как дорого стоили ему эти слова. Бросить вызов ярлу было сложно, очень сложно.
- И в чём же моя ошибка? == Рагнар сделал паузу, чтобы сплюнуть кровь на груду трупов вокруг него. - Расскажи мне, если можешь.
- Мы можем убить ещё больше врагов, если останемся здесь, - сказал Альридд. - Возвращение на поверхность - самоубийство, если не отбить город. Баррикады служат нам верой и правдой, и враг умирает целыми полчищами. Что ещё нужно?
Рагнар снова открыл глаза, и всмотрелся в жалящую тьму.
- Убивать их ещё больше бессмысленно. Пустая слава, Плакальщик.
Бард плеснул немного воды из фляжки на лицо, использовав драгоценную влагу для того, чтобы очистить глаза от ядовитой крови врагов, ослеплявшей его.
- Это хорошее место для смерти, брат.
- Хорошее место, да. Но способ - так себе.
- Это всего лишь семантика.
- Ты это сказал, правда? Лучше я умру, прогрызая себе путь к солнечному свету, чем пожиная жизни врагов здесь, в темноте.
Альридд устал слишком сильно, и даже не оскалил зубы в ответ.
- Ты слышишь себя, ярл? Если мы будем пробиваться наружу, мы оставим баррикады и наши запасные позиции. Мы умрём прежде, чем достигнем поверхности.
- Мы хороним себя за стенами, сложёнными из мертвецов. Вряд ли это настоящие укрепления. Всего лишь дамба из холодеющего мяса, ограничивающая океан трупов.
- Но это единственное объяснение, почему мы ещё живы.
- Если я и умру сегодня, певец, то только на тех условиях, что сам выберу. Мы уходим. Вот и все.
Альридд знал, как и все Волки его Роты, что спорить с лордом, когда его разум вцепился в какую-то идею, бесполезно.
- Пусть так оно и будет, - он плюнул на ближайший труп. - Я начинаю уставать от окружающих меня унылых декораций.
Рагнар, повысив голос, позвал остальных.
- Сородичи! Братья по стае! Ко мне, все, кто ещё дышит! Ко мне, сейчас!
Альридд откатил в сторону несколько тел, пробираясь через кровь и потроха к Рагнару.
- Я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.
- Я всегда знаю, так ведь? - устало рассмеялся своим словам Рагнар, когда другие Волки приблизились.
Альридд проявил несвойственную сдержанность, и оставил эти слова без комментариев.
- Внимание всем! - Рагнар говорил громко, не обращая внимания на то, что его слова разносятся эхом по коридорам, и, несомненно, к ним прислушиваются уши многочисленных врагов.
'Пусть враг слышит. Пусть они придут'.
- Оставьте ваши баррикады и бегом ко мне! Смерть приближается к нам, вооружённая новыми болтерами и чистыми клинками, в то время как мы подбираем оружие из холодных рук наших павших братьев. Но я отрицаю смерть. Вы слышите меня, родичи? Я отвергаю её. Я отказываюсь умирать. Заострите зубья ваших мечей, и бросьте здесь все, что не можете унести с собой. Мы будем прорываться наверх, к поверхности планеты, или умрём в попытке сделать это. Если удача и злость выведут нас к солнечному свету только лишь затем, чтобы быть окружёнными ещё большим количеством врагов, тогда я умру в городе наверху, провыв своё имя небесам, объятым пламенем битвы. Это слова вашего ярла...
Он позволил своим словам уйти прочь, спустившись по коридорам. Спустя несколько секунд он, ухмыльнувшись, добавил грубоватым тоном: - ... и ваш ярл думает, что вы, увальни, пойдёте с ним. Это так?
Они не кричали и не подкалывали его, только смеялись. Честные улыбки раскололи лица, покрытые застывшей кровью, и оставшиеся в живых люди Великой Роты Рагнара ответили своему ярлу добродушным смехом.
- Готовьтесь, - сказал Рагнар. - Мы идём вперёд, независимо от того, что встретится нам на пути. Убийца, покажи чертёж, если не сложно.
Ульрик поднял линзы проектора, подсветив воздух изображением туннельной сети. Картинка подрагивала и моргала, как всегда.
- Мы могли бы рассредоточиться, - сказал Рагнар, указывая на карту. - У нас больше шестьсот малых капиллярных коридоров на выбор, и они все, кажется, все ещё несут вражьи тела к баррикадам. Они хотят завалить нас трупами здесь, это понятно. Если мы рассеемся, есть шанс, что несколько стай выберутся на поверхность.
- Однако, шансы... - проговорил один из Серых Охотников.