Нальфир, продолжавший держаться гордо, словно его не держали за вывернутые руки братья, посмотрел прямо в глаза Рагнару.
- Осталось двадцать пять часов. Время не на твоей стороне.
Рагнар тяжело вдохнул сквозь сжатые зубы. Сражение между благоразумием и честью было отвратительно, и верных ответов не существовало. Остальные разделяли его напряжение, хотя и по различным причинам. Он видел дикий блеск в их глазах, и слышал тяжёлые удары их сердец. Слова Острого Языка взволновали их, разумеется. Они хотели этого. Фенрисийцы до мозга костей, воины хотели видеть, как один из них повергает в бою ненавистного союзника, возвеличив славу Великой Роты этой победой.
Правильное действие, но причина ошибочная.
Рагнар тоже хотел этого. Лёд Фенриса бежал по его венам так же, как и по венам его людей.
'Мы должны быть лучше этого, - подумал он. - Выше. Возвести высшие идеалы над базовыми потребностями и инстинктами'.
Сейчас он находился в ловушке, запертый между честью и разумом. Честь призывала к бессмысленному кровопусканию, а разум предлагал трусливый выход из ситуации.
Его воины смотрели на вождя, ожидая его суда. Его первое настоящее испытание в роли командира, назначенного ярлом. И он стоял на самом краю обрыва, готовясь усугубить большую ошибку ещё сильнее. Отдавать приказы в разгар битвы - это одно. У него был дар к тому, и все происходило интуитивно, крайне редко приводя к необходимости размышлять или пересматривать своё решение. Но так? Волки и Тёмные Ангелы. Непоколебимое препятствие, встретившееся с неостановимой силой. И обе стороны вдобавок подпитывала нерушимая традиция.
Даже если Империум никогда не услышит об этой дуэли, и оба Ордена объявят себя в ней победителями, факт останется фактом. Рагнар хладнокровно убил своего кузена.
Он знал, что бы сделал лорд Берек на его месте. Берек бы принял вызов, рассмеявшись: 'Ещё один глупый воин', и вернулся в Клык со шлемом Тёмного Ангела на своём поясе и с историей о горькой чести на устах - для рассказа в пиршественной зале.
Но как бы поступил Высокий Король Гримнар? Сразился бы он, пусть и с тяжёлым сердцем, или отступил, вознеся предусмотрительность над пустой славой?
Истина была в том, что Рагнар не имел ни малейшего понятия, как бы вёл себя Гримнар. Его собственное возвышение было настолько быстрым и беспрецедентным... И в такие тихие моменты Рагнару иногда сильно не хватало примера старших, чтобы выбрать свой путь. Берек был далеко, и доверил Рагнару вести эту войну в одиночестве. Ульрик был духовным наставником, но не командиром. Великий Волк, любимый и уважаемый Орденом, был далёким королём, чей путь редко пересекался с младшими родичами.
Оставались инстинкты. Они хорошо служили Рагнару, но это был дар зверя, пылавший жаром или утихавший в крови. Чаще всего этот дар оказывался благословением, но иногда... Иногда он был проклятием.
Если Волки уйдут, они принесут в жертву все претензии на честь, обрушив хрупкий мир между Орденами. Если они останутся, Рагнар усугубит своё неуважение настоящим убийством, вызвав ещё большее негодование.
- Чёрная Грива, - сказал Седой Охотник Валькиен, - возможно, Острый Язык прав. Это всего лишь ещё один воин. Всего один сержант.
- Ты уже убил их Чемпиона, - добавил Хрольф. - Ещё один боец ничего не изменит.
'И именно потому человечество гибнет, пока его избранные защитники пожирают друг друга'. - Ульрик смотрел на него в своём бессловесном бдении, непроницаемый, и не выказывающий ни одобрения, ни порицания.
Рагнар практически огрызнулся на него:
- Говори, будь ты проклят!
- И что сказать тебе, детёныш?
- Ты - душа Великой Роты. Говори, Старый Отец. Направь нас.
- Нечего сказать. Ты знаешь ставки, знаешь цену. Теперь ты ищешь правильный ответ там, где его нет. Тебя выбрали, чтобы вести нас, Чёрная Грива. Делай свой выбор. Веди.
Боевой вождь был тихим сердцем безмолвного мостика, его усталые глаза не хотели встречаться с наполненными жадным ожиданием взглядами родичей. Наконец, его ладонь сомкнулась вокруг рукояти Морозного Когтя.
И расслабилась. Он вздохнул.
Рагнар взглянул в глаза своих братьев, и протянул руку, помогая Острому Языку встать.
- Я буду сражаться.
III
Сораил не поднимал головы, пока не достиг выгравированного изображения Льва. Он был один, но не в одиночестве. Одетые в рясы слуги Ордена пели свою монашескую песнь над ним, находясь на хорах часовни. Их полуприкрытые капюшонами лица были обращены к куполу потолка. Единственной их целью и предназначением было наполнять это священное место святыми песнопениями, помогая причастию Темных Ангелов. Сейчас они пели о славе Чемпиона Харрада в жизни, а вовсе не о позоре его смерти.
Сораил часто приходил в часовню, гораздо чаще большинства своих братьев. Его меч был обнажён согласно обычаю, принятому в этом святом месте, и каждый вдох десантника привносил благовонный ладан в его лёгкие. Знакомый запах, возвращавший его ко многим подобным моментам тихой уединённости и торжественности. Он поднял взгляд на изображение Льва, высеченное из камня. Лицо примарха, исполненное строгого величия, равнодушно смотрело на сержанта.
- Я умру сегодня, - сказал он, обращаясь к статуе. Если в безжизненных глазах Льва и было осуждение, оно кануло за пределами способности Сораила к толкованию подобных знаков. 'В конце концов, это всего лишь изваяние'. Сораил видел изображение, но не икону - источник вдохновения и повод для раздумий, но не проводник божественного влияния.
Звук приближающихся шагов привлёк его внимание, нарушив сосредоточение. Он не встал. Существовала только одна причина для того, чтобы побеспокоить его здесь и сейчас. И он ожидал чего-то подобного.
- Сержант, - разумеется, это был Мортиак. Они не могли послать никого другого. Больше не осталось в живых никого, имевшего сколь-нибудь значительное звание.
- Уважаемый Лексиканиум.
Либрарий встал на колени рядом с Сораилом, ненадолго склонив голову, чтобы выразить своё почтение к павшему примарху. Как и сержант, он обнажил меч, чтобы лезвие было открыто. Сораил наблюдал за молодым воином, отмечая, что грубые заплатки для регенерации плоти все ещё покрывают щеку и горло псайкера, так и не восстановившегося до конца.
- Твои раны по-прежнему беспокоят тебя? - спросил он, когда библиарий открыл глаза.
Молодой Лексиканиум прикоснулся бронированными пальцами к разорванной и плохо заживающей плоти.
- Только смущением от того, как я приобрёл их. Боль и дискомфорт бессмысленны.
'Хороший ответ', - подумал Сораил. При всей своей молодости - Мортиак всего лишь год как покинул Роту Скаутов - он был Тёмным Ангелом. Отражением стоического образа своего примарха. Даже просто стоять, закованным в керамит - означало выжить в сотне войн, которые повергали во прах меньших воинов.
- Когда я умру, ты должен возглавить Четвёртый Дом, - сказал Сораил.
Мортиак наклонил голову, признавая свой долг.
- Есть вероятн...
- Избавь меня от разговоров о том, что может быть. Давай сосредоточимся на том, что будет.
- Вы - талантливый мечник, сержант.
- Довольно. Когда я умру, честь будет удовлетворена. Война между ротами будет предотвращена. Твоей задачей будет обеспечение возвращения Четвёртых на Скалу. Мы изранены, обескровлены и лишены командования. Наше время пребывания в глубокой Бездне завершилось.
- Позор падёт на всех Четвертых, - сказал Мортиак. - Вернуться домой настолько обескровленными...
Переживаемые эмоции, словно тень, набежали на лицо Сораила.
- Нет. Это неверно, прямо и косвенно. Сражения были тяжкими, но враг повержен и полностью уничтожен. Мы потеряли восемнадцать братьев в праведной битве, это правда. Теперь их имена известны Императору Всего и Его сыну-Примарху. В этом нет позора. Мастер Аралех пал на передовой с честью, как и брат-капеллан Эктар. Только смерть Харрада покрыта брошенной тенью бесчестья, но позор его убийства ложится на Волчьего Лорда, а не на самого Чемпиона. Харрад сражался с Боевым Вождём Чёрной Гривой со всей честью, соблюдая мельчайшие тонкости ритуала.