Последнее слово просто обожгло сознание. Это было уже совсем ново. Голос, как строгий родитель, давал понять, кто тут кто, а кто на правах новорожденного. Ладно…
Я снова попробовал сгустить мысль до чего-то ощутимого.
- Ты думаешь слабо и бесцельно. Подумать и захотеть — не одно и то же. - подсказал голос, но подсказка не показалась похожей на ясную инструкцию.
Значит, надо подумать об источнике света и ощутить свет... Но снова ничего не изменилось. Я хочу, чтобы был свет! - сказал я себе уже уверенно и почти грозно. Темнота. В мыслях начались отчаянные попытки выделить, выжать, сгустить из темноты искру света, хотя бы белую точку, но сначала получился только слабый серый туман, дымка. Может надо что-то изменить не вокруг, а в самом сознании?
- Пусть будет свет!
Новым усилием воли я сжал серый туман своей неуверенности, от чего тот стал ярче и в следующее мгновение слабо озаренное Ничто разделилось на свет и тьму, пустую тьму, пожиравшую созданный свет с ненасытной жадностью. Свет уходил в темноту, не встречая препятствий и растворялся в ней. Но теперь свет был рядом со мной, маленькая, белая, холодная звезда в черном беззвёздном космосе. Слабые очертания моих рук протянулись к ней. Какое безумие поглотило меня? Когда закончится этот сон? Хотелось уже схватить эту белую звёздочку, обжечься и проснуться с огромными, стекающими по лицу каплями ночного пота, обругаться на себя и свою затекшую до омерзительной колкости руку или ногу, побороть головокружение, умыться и всё забыть.
Звезда казалась очень близкой, на расстоянии вытянутой руки, но когда я попытался двинуться навстречу ей, то оказалось, что долететь и дотянуться до неё не просто. Прежние представления о скорости и расстояниях здесь не работали. Не было ни точек отсчета, ни масштаба. Можно было двигаться с бесконечной скоростью, но при этом оставаться на месте. Я и белая звезда. Мы висели, плавали в черной бесконечной темноте. Я представил себе движение вперёд.
Белая звёздочка неохотно, медленно двинулась мне навстречу, постепенно вырастая до размера виноградины, грецкого ореха, потом яблока, но всё ещё оставаясь далёкой, не давая никаких представлений о своих свойствах и настоящих размерах. Мне показалось, что вечность не намного лучше бесконечности. Вечность — это отсутствие времени. И нет разницы, век или мгновение. Бессмертие доисторической рыбы, оставившей свой скелет в толще меловых отложений.
Мы долго и плавно сближались, а она беззвучно росла и росла, оставаясь холодной. Но, несмотря на её холодность, я всё ещё опасался сгореть в лучах созданного мной света. Мысль вернулась к началу, в котором я был в темноте и пустоте. Что мне терять? Я — ничто, и вокруг ничего. Будь что будет. Завораживающее изменение пропорций пространства и масштаба продолжалось. Звезда увеличилась. Её белая поверхность уже была как белая светящаяся стена передо мной. Ещё немного, и соприкосновение произошло. Стена медленно поглотила меня. Но ни тепла, ни холода я не почувствовал. Я очутился внутри света.
Всё изменилось с точностью до наоборот. Теперь свет был бесконечен и настолько же пуст, как ранее темнота. Точно так же, когда закрываешь глаза и поворачиваешь лицо к солнцу, взгляд закрытых глаз заполнен красным светом сквозь веки, но больше ничего невозможно увидеть в этом красном свете.
Что дальше? Теперь мне придётся создавать крупицу тьмы в этой белой бесконечности, или что? Не знаю!!! Но белый свет тоже не ответил мне ни эхом, ни колыханием, ни дуновением.
- Здесь есть вообще что-нибудь? Или кто-нибудь? - спросил я.
Голос с готовностью снова ответил мне.
- Рай - это то, что ты принёс с собой. Это первое. - сухо проинформировал он. Его звучание, надо заметить, немного изменилось, но явно не в лучшую сторону: слишком уж официально. Нисколько не обидно, но сказал он это как-то автоматически, юридически безжизненно, как говорят сонные нотариусы. Так же бубнят свои лекции по математике старые усталые профессора, борясь с собственной немощью и молчанием аудитории, занятой своими делами, или механический голос, объявляющий остановки.
- Второе: рай - это не социум. Ты здесь один, так задумано и этого достаточно. Третье - обращайся со своими мыслями разумно. Число предупреждений ограничено.
- Чёрт! - полыхнуло что-то во мне теперь даже совсем не белым светом. Клянусь, если бы у меня были зубы, я бы услышал их скрежет! - А колючей проволоки нет? Еда два раза в день? Сколько у меня предупреждений, и кто Ты?
- А есть ли смысл ВСЁ это знать?
Голос негромко, но очень отчетливо проставил акцент на слово "всё", и одно это ударение говорило о большем, чем целая объяснительная речь. Однако, он продолжил.