Стэнли ожидал этого. В ответ он пообещал дать еще двадцать тысяч долларов. Не обладая никакими талантами, он был вынужден покупать дружбу и успех.
Хотя было лишь половина двенадцатого утра, Стэнли выглядел опухшим и рассеянным.
– Слабость отчего-то, – объяснил он.
На это Кэмерон ничего не ответил, а потом спросил:
– Как вам ваша работа в Бюро по делам освобожденных?
– Отвратительно. Оливер Ховард все никак не может забыть о том, что он военный. Прислушивается только к тем служащим, которые прежде были генералами. Я собираюсь попросить мистера Стэнтона об отставке. Вот только не знаю, чем заняться, если он согласится.
– Вы думали о политической карьере? – (Стэнли изумленно посмотрел на него.) – Я говорю серьезно, – сказал Кэмерон. – Для палаты представителей вы были бы ценным приобретением.
А, ну конечно. Теперь Стэнли все понял. Кэмерон имел в виду вовсе не его способности. Он мог стать ценным приобретением, потому что делал щедрые вклады и никогда не обсуждал приказы партийных шишек. И покорность была для него необходима, потому что ни единой собственной идеи по части политического процесса он не имел. Но даже при всех этих не слишком приятных уточнениях предложение босса его обрадовало.
Чернокожий официант принес их заказ. В бокале Стэнли спиртного было в два раза больше, чем у Кэмерона. Воображение Стэнли уже рисовало ему радужные перспективы, но босс вернул его на землю.
– Знаете, мой мальчик, у вас было бы блестящее будущее, если бы не одна помеха.
– Вы, должно быть, о Джордже?
– О нет. Ваш брат совершенно безвреден. Идеалисты всегда безвредны, потому что излишне совестливы. В трудной ситуации угрызения совести мешают человеку и делают его поступки предсказуемыми. – Он пристально посмотрел на Стэнли и очень тихо сказал: – Я имел в виду Изабель.
Стэнли понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать услышанное.
– Моя жена…
– Главная помеха. Мне очень жаль, Стэнли. Никто не станет отрицать того, что Изабель – умная женщина. Но она раздражает людей. Она считает все ваши успехи только своей заслугой, а это, согласитесь, оскорбительно для большинства мужчин. – Кэмерон деликатно не замечал краснеющего лица своего воспитанника; Стэнли прекрасно знал, что босс прав. – Ей недостает такта, – продолжил Кэмерон. – Умный политик скрывает свою неприязнь к противникам, не выставляет ее напоказ. Но хуже всего то, что Изабель больше не пользуется доверием в этом городе. Никто уже не верит ее лести, потому что она не скрывает своего желания пробиться на самый верх и получить власть. – Быстро оглядевшись по сторонам и убедившись, что их никто не слышит, Кэмерон еще больше понизил голос. – Вот если бы вы стали… ну, скажем так, независимы и вдобавок все это произошло бы в результате какого-нибудь скандала, не касающегося лично вас, тогда я почти с полной уверенностью мог бы гарантировать, что в скором времени вас бы выдвинули в кандидаты на место сенатора от вашего округа. А выдвижение означает избрание. Об этом уж мы позаботимся.
Ошеломленный и взволнованный, Стэнли пробормотал:
– Я был бы очень рад, Саймон… Я бы усердно работал… Но ведь мы с Изабель женаты много лет. Я хорошо ее знаю… Она очень добродетельная и честная женщина, невозможно даже подумать о том, чтобы она запятнала себя в какой-нибудь сомнительной истории…
– О, я вам верю! – искренне произнес Кэмерон, думая при этом о лице Изабель, которым бы никто не прельстился. – И все же, мой мальчик, скандал не обязательно подразумевает нечто романтическое. До меня доходили слухи о вашей жене и некоей фабрике в массачусетском Линне.
Старый разбойник… Он отлично знал, что Стэнли вместе с женой во время войны заработали целое состояние на продаже дешевой армейской обуви, однако его язвительный взгляд намекал на то, что правду не обязательно высекать на камне.
Мысль о том, чтобы отплатить Изабель за все насмешки и оскорбления, которыми она его постоянно осыпала, была и новой, и пьянящей. По ее приказу Стэнли бросил свою любовницу, терпел от нее бесчисленные унижения. И вот теперь босс предлагал ему награду за то, что он избавится от нее.
Однако Стэнли вовсе не хотел показывать свою готовность выполнить это условие. Он напустил на себя унылый вид и протяжно вздохнул: