Белое лицо повернулось к незваному гостю, слепые глаза взглянули. Нет, это не бельма, просто она вот такая…
— Я местный, не психуй, — чуть слышно обратился керст. — Давай, я все расскажу. О том, что будет.
Накатила волна смятения и отчаяния, и пыльный гипсовый привкус в воздухе разогнал невыносимость душистой ночи…
…Они шли по аллее сквозь свет неярких фонарей. Луна качалась на мачте парашютной вышки, норовила скатиться на крышу кинотеатра. Хозинспектор почти и не говорил вслух: достаточно было думать о тех вещах, что измучили Гипсовую. Утешать нечем и незачем. Да и не любил Игорь лгать женщинам. Хрустели камешки под большими босыми ступнями. Она поймет. Она ведь тоже местная…
…Рожденные в СССР сидели на широких ступенях, сбегающих к черной речной воде. Чуть заметно жила река, нарядная пусть и в еще недостроенной гранитной броне набережных. Вот берег напротив, оставался плосок и некрасив. Все будет: и красивая Фрунзенская, и разноцветные теплоходы. И все плавучие кабаки уберут отсюда почти своевременно…
Игорь думал-рассказывал о войне, Гипсовая сидела, подперев точеный подбородок огромными кулаками, слушала. Припорашивала камень скамьи тонкая белая пыль: то ли рисовая пудра, то ли пыль-мука давних, истертых годов.
Разговаривали керст и статуя: оба безвременные, безнадежные, но все же чуть-чуть живые. Якиманка, она сплошь такая, если хорошенько присмотреться…
Когда Игорь возвращался, сиреневое удушье ощутимо ослабло — видимо, к утру дело шло. Начоперот бродил вокруг недостроенного павильона, задумчиво пыхал самокруткой.
— Дай курнуть, а то я за разговорами все свои выкурил, — попросил Игорь.
Вано достал кисет:
— Сам заслюняливай, а то я знаю, какие у нас брезгливые некоторые.
— Тоже верно, — Игорь соорудил нелепую «козью ножку».
— Ну и как? — сдержанно поинтересовался начоперот. — Я издали глянул — сидите, беседуете. Значит, удачно?
— Да какая в такой ситуаци удачность? Сказал что мог. Но чем утешишь? Война-то никуда не денется.
— Это да. Но вообще она как? Чуть полегчало?
— Наверное, — Игорь кашлянул от едкой махры. — Она теперь знает, что во всем есть смысл. Пусть и страшный, но есть. И вообще тут дело больше в ее одиночестве. А сейчас, может, мы к ней когда зайдем, а то она и сама в Нескушный сходит. С чугунной дамой пообщается. Все же родственницы.
— Это с прыгуньей? — оживился Вано. — Вот та спортсменка мне очень симпатична. Естественная она, хоть и черная.
— Угу, там сейчас и черных пионеров вернули. С черными сазанами[14], — проворчал Игорь. — Пошли домой, товарищ начальник. Все же утомительное это дело — с нервными девушками беседовать.
— Еще бы. Вообще не понял, как ты с ней так спокойно. Резкая ведь, аж жуть.
— У меня две дочери. Хоть и мелкие, но… — Игорь вздохнул. — В общем, с девушками спокойно говорить — нужен навык. Особенности их восприятия, хм… А вообще что мы так нервничали? Она же гипсовая, а не бронзовая. Ну, сломает пару цветников, что такого? В конце концов, это ее парк, а не просто общественное пастбище, культуро-отдыхательное.
Керсты дошли до расположения и на посту были остановлены строгим вопросом: кто такая «чудовищная змея, убитая Гераклом?». Пришлось высказывать версии. Виталик принялся шевелить губами и примерять буковки к клеточкам, а личный состав ПМБД-Я спустился к себе.
— Может, ему какой-то иной кроссворд подсунуть? — бурчал Вано. — Шараду географическую, к примеру? Или что спортивное?
— Лучше театральное. Пусть навсегда зависнет.
Пожелание оказалось необдуманным. Едва Игорь соскользнул в сомнительный керстовский сон, как заголосил внутренний телефон. Удивляясь забытым признакам жизни, хозинспектор добрел до стола и взял трубку.
— Спишь, что ли? — склочно поинтересовался чоповский повелитель кроссвордов. — Тут тебя курьер ждал, ждал, пришлось мне за получение расписаться. Что, между прочим, не входит в мои должностные обязанности.
— Спасибо, с меня причитается, — слегка ошалело прохрипел Игорь. — А что за курьер?
— Обычный курьер. В кепочке, — остроумно пояснил Виталик. — Забирать будешь или я коробку приватизирую?
Гадая, откуда мог взяться курьер и как он вообще попал в закукленную «Межкнигу», Игорь поднялся к посту. Коробка оказалась не очень большой, но увесистой. На кривой наклейке значился только номер отправителя — то же самое отделение связи 117049. Вот значит как…
14
Речь о статуе ныряльщицы работы Р. Иодко и двух «пионерах с рыбой», установленных чуть ниже на Пушкинской набережной.