— Итак, что тебе надо, демон? — пифия обратила внимание на меня. — Давай спрашивай. Только быстро. У меня много работы. За сегодня должны переродиться триста шестьдесят пять тысяч душ, и каждый жизненный путь должен быть во всех подробностях занесён в книгу судеб.
Я задумался, не зная, как сформулировать вопрос:
— Когда и при каких обстоятельствах человеческая женщина Ева Варга, присвоенный номер 42ЗС1997г6ЗЛ7830645, заключит со мной контракт?
Женщина за столом насмешливо изогнула бровь:
— Твоя избранница? С таким вопросом тебе следовало обратиться к жнецам: все дневники отправляются в архив Крепости.
— Ты знаешь, что посторонних в архив не пускают, а договориться с богами смерти невозможно. Это конфиденциальная информация. Танатос отправит меня к Молоху, а тот слишком принципиален, чтобы нарушать правила.
— В Совете ещё пять верховных богов…
— И все они не станут тратить своё время на демона. А ещё до Крепости долго лететь.
— Ладно, — сказала пифия. Нагнулась, выудила из корзины, стоящей у её ног, последнее слегка помятое яблоко и, надкусив, отвернулась к зеркалу. — Ева Варга. 1997 год. Шестое земное летоисчисление. Сорок второй зелёный сектор. Присвоенный при рождении номер 42ЗС1997г6ЗЛ7830645.
Зеркальная гладь ожила. Отражавшееся в ней лицо пифии заволокло тенями — хаос фигур, спирали, круги. Я не понимал, как эту тарабарщину можно расшифровать. Даже если бы я съел все яблоки из сада познаний, образы, сотканные из дыма, остались бы для меня загадкой.
Нервничая, я смотрел на хмурое лицо пифии и по выражению пытался понять, что она видит. Многочисленный опыт моих собратьев, всех без исключения прошлых и нынешних поколений, подсказывал, что тревожиться не о чем: никому из партнеров демонов не удалось избежать своей судьбы. И всё же беспомощно ждать было мучительно. Пифия швырнула огрызок в туман и, не отрывая взгляда от зеркала, потянулась за следующим яблоком, но нащупала пустое плетёное дно. Вздохнув, женщина потёрла веки.
— Что ты увидела? — я не мог больше ждать. Мне нужно было услышать ответ немедленно. Сейчас!
Но пифия пожала плечами.
— Сходи в сад, набери мне яблок, — сказала она.
— Но…
— Без них я не могу читать в Зеркале.
Схватив чёртову корзину, я быстро зашагал мимо погружённых в работу пифий и кристаллов, которые напоминали хрустальные лилии. Сад за расщелиной в стволе яблони по-прежнему утопал в сиянии заходящего солнца. Питон, свесившись с ветки, настороженно следил за моими движениями.
— Меня попросила твоя хозяйка, — я раздражённо потряс корзиной перед мордой змея. Тот выпустил язык и, зашипев, снова положил голову на чешуйчатое кольцо, сомкнувшееся вокруг дерева. Стиснув зубы, я принялся торопливо подбирать с земли яблоки.
Возвращаясь с наполненной до краёв корзиной, я понял, что не могу узнать свою пифию среди сотен других, склонившихся над столами. Худые до дистрофии, с серой кожей и белыми глазами без зрачков, они были похожи, словно пчёлы одного улья. Я растерянно озирался.
— Ставь сюда, — знакомый голос прозвучал за спиной.
Обернувшись, я опустил корзину у ног пифии, рядом с лежавшими на земле дневниками. Умирая от волнения, я ждал, когда предсказательница вновь обратится к зеркалу и тени на его поверхности оживут, но женщина продолжала смотреть мне в глаза с печальным, пугающим выражением.
— Она не заключит с тобой контракт, — сказала пифия. — Никогда. Ты будешь страдать… вечно.
Меня словно со всей силой ударили под дых.
— Но… это невозможно. Каждый демон получает свою пару. За всю историю Пустоши не было ни одного случая, чтобы…
— Вам не быть вместе. Так сказало Зеркало.
— Ты даже не посмотрела! — Меня накрыло такой волной бешенства, смешанного с отчаянием, что я с трудом подавил желание начать крушить всё подряд.
— Посмотрела, — пифия виновато отвела взгляд. — Спасибо за яблоки.
Это неправда! Это не может быть правдой, просто потому что не может, — и точка! Я не верил! Мой разум отказывался понимать и принимать нечто настолько чудовищное. Я не помнил, как добрался до Пустоши, а в себя пришёл, обнаружив, что, смеясь и плача, громлю собственную гостиную.
«Она не заключит с тобой контракт».
Закричав, я схватил кресло и швырнул в окно. Сквозь разбитую створку в комнату начал просачиваться туман. Потянуло холодом и затхлостью, словно из разверзнувшейся могилы. Ворвавшийся за мглой ветер поднял и закрутил в воздухе ворох сметённых со стола документов. Я стоял на коленях посреди безумного хаоса, который устроил, и хохотал как в припадке. Всё моё тело сотрясалось от сухих рыданий, а из горла вырывался дикий, истерический смех.