Так насколько же была развита та цивилизация, что смогла поместить всю свою историю, всё, что было создано ею, в тонкие крылья бабочек?..
Те, кто читает мой отчёт, вероятно должны знать, что это открытие разделило человечество на два лагеря: большой и малый. На тех, кто испугался и на тех, кто наоборот — воспрянул духом. Ведь всю свою историю человечество считало себя самой развитой расой в известном космосе. Даже выдвигались гипотезы, что именно люди — космические пионеры если не Вселенной, то нашей галактики точно. И вот выясняется, что есть (или была) цивилизация, много превосходящая нас в развитии… Те самые Странники из фантастических романов 20-го века, боги Олимпа, если выражаться метафорически.
Завершая отчёт, хочу привести слова доктора Илвана, что он произнёс на одном из саммитов по проблеме внеземной жизни:
«Люди думают, что они — самая разумная цивилизация во Вселенной, что это даёт им право считать всех, кто ниже их интеллектом — зверьми и обращаться с ними как с дичью. Но вот мы обнаружили следы более развитого народа. И что же? А то, что человечество сразу поджало хвост, ведь что следует из его собственной морали? Они могут считать нас неразвитыми животными. И обращаться с нами соответствующе».
Глава 9
Пришёл домой и сразу вызвал курьера: доставить подарок Катерине — то самое платье. Надеюсь, в полночь она вернётся к себе и получит его. Под бой курантов. В это же время за мной, скорее всего, придут полицейские. Удивительно, что не задержали ещё в больнице, ведь моя вина очевидна… Думаю, Майор Получайко просто пожалел и позволил последний раз насладиться свободой. Да-а, Магомедов прав: настоящий преступник практически пойман.
Я не собираюсь оправдываться. Да — держал пистолет. Да — стрелял. Да — в Магомедова. Да — хотел убить. И был мотив. И было намерение. И была цель. Может, прямо сейчас пойти в участок и сдаться?.. Ну уж нет. Этот новый год я отмечу на свободе. И так, как планировал: в любимом ресторане… Хе-х, а Достоевский прав: преступника всегда тянет к месту преступления.
Зашёл в соцсеть. Поздравления от нескольких «друзей», отправленные общей рассылкой. Ха! друзья. Их у меня больше сотни. Решил устроить предпраздничную чистку: удалить тех, с кем почти не общаюсь. И вот осталось всего четырнадцать человек, в основном — коллеги и несколько интересных или полезных мне людей. Удалённые «друзья» вскоре заметят пропажу и вероятнее всего сильно обидятся. Как же так! Снеговой удалил из «друзей» в интернете! Неблагодарный! А я ведь лайкал(а) его посты и фотки! Какое разочарование!..
Заметил, что Милана «онлайн». Решил написать ей: поблагодарить за теплоту и предложить… впрочем, вот наш диалог:
«Милана, меня отпустили домой. Спасибо тебе за заботу J.
Рада, что с тобой всё в порядке, Рома! Не за что). Плечо больше не болит?
Почти нет. Ты правда всю ночь провела в больнице?
Я сильно переживала за тебя…
Мне очень приятно;-).
J
Скажи, Милана… а какая у тебя любимая книга?)
Ой, сложно ответить). Их много. Наверное, даже не книга. Пьеса. Островский, «Гроза».
Хороший выбор;-).
Спасибо). А у тебя?..))
У меня «Идиот».
Читала. Очень понравилось)). Достоевский — гений J.
Без сомнения). Знаешь… у меня есть к тебе ещё один вопрос).
Какой?)
… Ты пойдёшь со мной на настоящее свидание?
Эм… очень неожиданно с твоей стороны).
Я уже давно хотел спросить.
Знаешь, в больнице… ты разговаривал во сне. Катерина?..
Ох, кого только не зовёшь в бреду после пулевого ранения.
Понимаю…
Так ты пойдёшь?..)
Роман, я не думала, что до этого дойдёт. Но мне правда очень приятно).
Ну?
Извини, я не могу.
Почему? Ты же хотела отметить новый год со мной в «Авеню».
Я хотела?..
Ну, да.
…
Рома, ты очень хороший, добрый, заботливый, наверное… Но ты мне как друг). Я беспокоюсь за тебя, за твоё здоровье… но ты просишь от меня того, чего я не могу дать L.
Я тебе не нравлюсь?
Странный вопрос.
Почему?
Извини, я не буду на него отвечать. Спокойной ночи и с наступающим! J»
Оффлайн.
После этого я понял, что ни черта не понимаю в девушках.
Было около половины двенадцатого. Передо мной ходили голуби. Я отщипывал от булки, кидал им крошки, и ещё до того, как те падали на брусчатку площади, птицы слетались в одну точку и с жадностью атаковали рассыпанное угощение.
На каждой лавке сидела шумная компания. Многим не хватало места: стояли рядом. Но со мной всё равно никто не садился. Будто толпа чувствовала, что в веселье, её окутывавшем, зияет пробоина грусти, и лучше не подходить близко, ведь есть риск заразиться.
От толпы молодых людей отделилась парочка. Я смотрел на приближающихся девушек — в ярких вязаных шапочках, пуховых развесёлых курточках и в неизменных джинсах с кедами. Они подошли и встали рядом, озорно улыбаясь. Им было лет по двадцать: их гладкие румяные лица ещё хранили отголоски той детской непосредственности, что пропадают ко второй половине третьего десятка. Я наблюдал, как они жмутся, хихикая, поглядывают на меня и на свободное место.
— Садитесь, пожалуйста, — Сказал я, указав глазами.
Девушки на секунду задумались, но всё же сделали шаг и сели, не отводя от меня заинтересованных глаз.
— Вы любите птиц? — спросила одна. На ней был оранжевый шарф.
— Не то что бы, — ответил я, швырнув остатки хлеба в ближайшего голубя — тот отскочил, возмущённо курлыкнув.
— А почему, — продолжила девушка, — вы здесь сидите? — и, поняв бестактность вопроса, добавила: — Один?
Я безразлично глянул на неё, отметив про себя симпатичность личика и блестящую черноту глаз, затем перевёл взгляд на компанию, откуда отделились подружки. Компания с интересом наблюдала за нами. И я тут же всё понял.
— У системы на меня иммунитет, — пробормотал я, встал и зашагал в сторону «Авеню». Оглянувшись, заметил, как компания уже подскочила к девушкам и радостно расселась на моём месте.
До нового года оставалось меньше двадцати минут. Я смотрел, как в сугробы, заботливо скрывающие клумбы с цветами, втыкаются коробки с салютами, что-то похожее на лунный «Аполлон» и своим видом обещающее разнести всё звёздное небо на атомы, голографические установки для лазерных эффектов: исполинских снежных баб, снеговиков, снегурочек, дедов Морозов и прочей новогодней белеберды.
А Катерина всё не выходила из моей головы. Может, она поёт сейчас в «Авеню»? Может, ждёт меня? Может, знает, что стрелял только ради неё?..
Она, конечно, лгала, говоря о том, что не любит меня; что всё произошедшее между нами — мимолётная увлечённость, страстная забава, райский сон. Я же видел её горящие глаза, чувствовал нежные прикосновения рук и губ, слышал удовольствие в дыхании, когда прижимался своим телом к её телу — бархатному, упругому, горячему… Я не хочу верить, что безразличен ей. Не хочу!
Очнулся от мыслей у самого входа в ресторан. Его вывеска сверкала неоном, зазывая прохожих отметить праздник именно здесь. Мои часы показывали без пятнадцати.
В кармане загудел телефон. Я, не доставая, отключил его, но он загудел снова. И снова. Я выхватил трубку и раздражённо крикнул в неё:
— Алло!
— Снеговой! — отозвалась трубка женским голосом. Голос не узнал. — Ты как там? Выписали?
— Выписали, — ответил я, всё не решаясь зайти в ресторан. — А кто это, позвольте узнать?
— Алла, — сказала она. — А ты паршивенько выглядишь…
— Не до шуток, — отрезал я, начав озираться. — Чего нужно?
— И снова грубишь, — обиделась Алла. — Я ведь с тобой по-хорошему.
Я помолчал, поджав губы. Вздохнул и проговорил:
— Прости, Алла. И за прошлые мои грубости тоже. Ты ни в чём не виновата, это всё я. С наступающим.