— Книги свободно распространяются общественными библиотеками, моя дорогая честра, но библиотеки платят за книги издателям, а тем самым, хоть и не напрямую, авторам. Это необходимый знак уважения литературной профессии. Я в память своего отца обязан собирать все пожертвования, какие могу. И, кроме того, человеку надо на что-то жить.
Сестра Урсула оглядела скромно дорогую комнату.
— Вы находите хлеб удовлетворительной диетой, мистер Фоулкс?
— Не понимаю, что вы имеете в виду под этими словами, сестра. Но должен ясно дать вам понять, — Хилари наклонился вперёд, выразительно потянув мочку уха, — что ни при каких условиях, ни по какой, даже самой достойной, причине я не одобрю возмутительное нелегальное переиздание произведений моего отца.
— Не думаю, что ваше отношение к этому вопросу изменится, если я замечу, что всякий автор и издатель, к которым прежде обращалась сестра Пациенция, всегда бесплатно разрешал переиздания Брайлем как само собой разумеющееся?
— Что автор делает со своим произведением в момент каприза, меня не касается. Но это не мои произведения. Я храню их как священное наследство отца, и должен быть хорошим его управителем.
— Есть одна притча об управителе, — заметила сестра Урсула. — Быть может, её суть в большей степени… Но, пожалуйста, простите меня. Это была немилосердная мысль. Даже, пожалуй, неточная. Пожалуйста, не поймите меня неправильно.
Хилари встал. Теперь его ноги держались вполне устойчиво.
— Никоим образом, сестра. Никоим образом. И я уверен, что вы найдёте щедрого покровителя, который сможет внести эту пустяковую плату. Я сам с радостью отказался бы от неё, если бы это не был мой долг перед отцом.
В этот момент открылась и вновь закрылась дверь в холл. В комнату просунулось узкое бледное лицо.
— Эй, Хилари! О, простите. Компания? Рон тебя испортила? Тоже ищешь духовного утешения?
Хилари поманил зятя в комнату. За ним последовала Дженни Грин (в высшей степени улыбчивая, счастливая и преданная Дженни Грин).
— Сестра Урсула, могу я представить вам моего зятя, Вэнса Уимпола? И мою кузину, мисс Грин? Или вы видели её, когда я…
— Видела, но рада новой встрече. Как и мистеру Уимполу.
— Рад познакомиться с монахиней, сестра. Разнообразие. И, кстати, — Уимпол ткнул пальцем во вторую монахиню, — что это за седьмая во Эфесе спящая[81]?
— Моя соратница, сестра Фелицитас.
— Дайте мне её адрес. Одолжу её на время, когда Хорошей Девочке понадобится компаньонка.
— Вэнс! — запротестовала Дженни Грин.
— Вы выглядите очень жизнерадостным для семьи, над которой уже несколько недель витает Смерть, — улыбнулась сестра Урсула.
— Почему бы нет? — вопросил Уимпол. — Парня, который всё это делал, поймали несущественной ценой жизни одного фаната. Конечно, ни один писатель не любит терять даже одного своего поклоннка, но ради Хилари я готов обойтись без Рансибла.
— Вэнс! Нельзя так говорить.
— Видите, сестра? Я уже подкаблучник. Надо выпить. Хилари! Может, вдарим по бутылочке с утреца? Или милым сёстрам надо шнапс?
— Не обращайте на него внимания, — успокоила монахиню Дженни. — Он хам, и ему это нравится. Но, может быть, вы… вы могли бы… в смысле, вам можно?..
— Могу выпить рюмочку портвейна, если у вас есть, — сказала сестра Урсула.
Присутствие монахинь, по-видимому, удерживало Хилари от столь нетипичного для него пьянства. Изъявление терпимости со стороны сестры Урсулы немедленно вернуло его к бутылке. Вэнс Уимпол в изумлении уставился на него.
— Что толку, дражайший мой зять, в том, что тебя вырвали из рук убийцы, если ты собираешься погрузить себя в могилу пропойцы? Мерзкая штука, — добавил он, отнимая бутылку.
— Думаю, что могу это понять, — рискнула сестра Урсула. — Жуткое облегчение от осознания того, что всё кончено, что ты можешь дышать, не задумываясь, не последний ли это твой вздох. И, полагаю, вы уверены, что причиной всего этого был тот арестованный молодой человек?
— Сомнения быть не может, — громогласно сообщил Уимпол. — Чёрт возьми… прошу прощения, сестра… свидетели видели, как он это делал. Он даже сам признался. Кто-то его толкнул, как же! Какое жюри в это поверит?
— Если так, то, полагаю, теперь он будет ненавидеть вас ещё больше, мистер Фоулкс. Теперь, когда вы его арестовали и опозорили. Если бы его выпустили под залог, если бы он был вновь на свободе…
Стакан Хилари выпал из трясущейся руки.
81
Согласно их житию, замурованные гонителями в пещере Семь отроков Эфесский не умерли, а заснули почти на два столетия чудесным сном, проснувшись после торжества христианства в Римской империи.