— Женат, — сказал командир корабля и недоуменно посмотрел на Рогова. Тот опустил голову, искоса глядя на Гросулова. Потом шепотом произнес:
— Товарищ генерал, у вас голова... побелела. Посмотрите. — Рогов достал из кармана зеркальце.
Но Гросулов не стал смотреться в него, положил на столик, спросил:
— Где мы находимся?
— Штурман, доложите! — приказал Михеев, наклонившись к переговорному устройству.
Маленький, коричневого цвета репродуктор четко выговорил:
— Идем вдоль реки Н.
— Река Н? —Гросулов посмотрел на карту.
Это был район, по которому нанесли удар ракетные установки. Он включил прибор визуального наблюдения и надолго замер у окуляра. Темных шаров уже не было, воздушные потоки унесли их прочь. Теперь видимость была отличной, можно было рассмотреть даже самые маленькие предметы. Но все, что вначале увидел Гросулов, теперь было неподвижно, мертво. Жили лишь многочисленные очаги пожара. Видимо, там не было сплошного леса: огонь то бежал извилистыми ручьями, то казался похожим на ярко-желтые озера. Потом Гросулов заметил боевые позиции войск с траншеями и различными убежищами.
Позиции были разрушены. Он определил: удар ракет здесь пришелся не по центру укрепленного района, а по восточному его краю, как раз там, где проходили первые линии траншей. Тем не менее находящиеся на порядочном удалении от них танки и орудия крупного калибра были разбросаны в разные стороны и теперь представляли собой груды металла. Он вообразил, какая сила взрыва прокатилась здесь, сметая на своем пути все: танки, пушки, тягачи, оторвавшись от земли, летели по воздуху десятки метров. В центре удара зияла огромная воронка. По краям ее бушевал пожар. Противник пытался вывести остатки войск. Группы специальных машин носились по обожженной земле, подбирая оставшихся в живых солдат.
Движение было настолько беспорядочным, что трудно было определить, куда эвакуируются пострадавшие части. Наконец Гросулову удалось разобраться в этом хаосе. Он заметил белые квадратики палаток. Сюда тянулись цепочки санитарных машин, шли в одиночку и группами люди. «Ну что ж, что ж, пеняйте на себя, вы начали первыми», — с болью рассуждал он. И вдруг подумал: «Найдут ли виновника этой катастрофы?» Обычно виновника находят слишком поздно, а иногда и вовсе не находят. И сразу же после окончания войны появляются новые злодеи, новые личности, толкающие мир к очередной пропасти. Страсти накаляются, и слабеет бдительность людская. Выход один — пропалывай поле вовремя, иначе сорняки погубят посевы.
Подошел дозаправщик. Внизу плыли облака, черные, с фиолетовыми прожилками. Он понял, что это дым, и удивился тому, что он так высоко поднялся. Поискал прогалину, чтобы взглянуть на землю. «Окно» попалось большое, и Гросулов сразу увидел знакомый район: он узнал его по реке, пересеченной плотиной. Уцелели только река и плотина. И страшно было видеть эту живую реку с узкой перемычкой среди пустыни, по которой там и сям еще ходили пожары. Они то гасли, то вновь вспыхивали. Он понял, что на земле кто-то борется с огнем: или ветер гасит его, или люди пришли на помощь пострадавшим. Вдруг темная шевелящаяся туча заслонила прогалину. Это была огромная стая птиц. Птицы были живыми, и оттого, что они взмахивают крыльями и летят, он закричал, как ребенок, увидевший диковинку:
— Смотрите! Птицы!
— Вам посадка, — послышалось в наушниках.
Гросулов хотел было передать эту команду командиру корабля, но тут же вспомнил, что распоряжения, идущие с земли, автоматически дублируются для каждого члена экипажа. Михеев изменил маршрут. Район и точка приземления были указаны в кодовой таблице полета. Гросулов знал эту местность: небольшой городишко с полевым аэродромом, расположенным в лесном массиве. Он прикинул по карте расстояние, оно было довольно внушительным.
Теперь корабль шел по прямой. Хотелось знать общую обстановку на земле, послушать эфир, но лишние разговоры по каналам связи категорически запрещались. Некоторое время Гросулов чувствовал себя совершенно оторванным от всего мира. Рогов спал, запрокинув голову на спинку кресла, его бледное лицо было покрыто мелкими капельками пота. Дышал он тяжело, словно ему не хватало воздуха. Неудержимо потянуло разбудить водителя, переброситься с ним хотя бы несколькими словами: тишина, та самая тишина, о которой он не раз мечтал на земле, особенно тогда, когда нужно было сосредоточиться в работе, теперь вдруг стала почти невыносимой, враждебной.
Однако безмолвие длилось недолго. Едва он вспомнил о замполите Табидзе, о его заразительном смехе, как тотчас послышался хохот, далекий, но совершенно ясный... Он знал о таких «штучках» и уже приготовился отразить слуховые галлюцинации, сказав себе: «Чепуха, Петр Михайлович, обман, знай, что это обман», но хохот оборвался. Через минуту Гросулов уловил странный шум. Шум нарастал, крепчал, и теперь отчетливо был слышен топот ног, топот огромной толпы людей. «Это бегут те, которые спаслись», — прозвучало в ушах. Гросулов приподнялся, покрутил головой. «Этого еще не хватало!» — произнес он громко, так громко, что проснулся Рогов. Звуки сразу пропали. Он обрадовался и тому, что оборвался топот, и тому, что проснулся Рогов.