В Харьков прилетел наш министр О. Д. Бакланов и «сопровождающие его лица». День прошел в традиционном осмотре стендов теоротделения и отделения главного конструктора темы, затем состоялось также традиционное посещение важнейших цехов нашего опытного завода, а вечером без положенного общего сбора министр отбыл на дачу обкома партии для встречи «один на один» с первым секретарем обкома В. П. Мысниченко. Многочасовое (до 2–3 часов ночи) хождение по лесу, занимаемому этой дачей, под неусыпным контролем харьковского КГБ ни к каким результатам не привело. Министр убеждал Мысниченко, что работы по «Энергии» сорваны и Сергеева нужно менять. Но Владислав Петрович был непреклонен, Сергеев полностью устраивает обком партии, снять его они не позволят. Вот что значит, когда права есть, а обязанностей нет, стандартная ситуация с партийными органами в СССР, по крайней мере, после смерти Сталина.
Создавшаяся ситуация совершенно абсурдна, министр хочет снять с должности своего сотрудника, который очень плохо работает, под сомнение уже поставлены важнейшие советские работы по РКТ. В существе того, чем мы занимаемся, секретарь обкома, конечно же, не разбирается. За срыв сроков он никакой ответственности и нести не может, а министр отвечает перед политбюро ЦК. Это бросает уже тень на самого министра, который не в состоянии решить относительно простой вопрос. И тогда министр сказал, что вопрос снятия Серегеева согласован с Л. Н. Зайковым, членом политбюро, чей «участок» — оборонная промышленность. При существовавшей партийной иерархии Зайков для Мысниченко определенно выше Господа бога. Во всяком случае, о несогласии и даже о малейшем возражении и речи быть не может. Мысниченко тут же заявил, почему министр с этого не начал (а тот хотел сам решать вопросы снятия своих сотрудников), они бы не потеряли столько времени.
Опять непонимание роли и значимости Глушко в ракетной технике теперь уже со стороны секретаря обкома. Валентин Петрович сразу решал вопрос о снятии Сергеева в политбюро, с этим самым Зайковым, причем с ним никто и не думал спорить. Формальный предлог существовал, Сергееву больше 70 лет, так что его совершенно законно и в необидной внешне форме можно отправить на пенсию, причем в соответствии с его же заявлением.
На следующий день в кабинете Владимира Григорьевича состоялась встреча с приехавшими москвичами, и на ней было сказано, что вопрос с обкомом партии согласован, так что нужно писать заявление об уходе на пенсию. Это Сергеев и сделал. Что он при этом говорил, я не знаю.
Так закончился четвертьвековой период руководства В.Г. нашей организацией. После этого меня пригласили в тот же кабинет, министр сказал, что Сергеев уходит на пенсию, мне поручается обеспечить наши работы по «Энергии» и вопрос в том, какую должность я для этого хочу. С самого начала, таким образом, было ясно, что это не должность руководителя фирмы, пусть даже временно, здесь уж обком в лице Мысниченко и зав. отделом оборонной промышленности Ю. Н. Свердлов и слышать ни о чем таком не хотели. Это я хорошо понимал и сразу сказал, что речь может идти о заместителе по научной работе и первом заместителе Главного конструктора фирмы, чтобы у меня была хоть какая-то реальная власть.
Соответствующий приказ был тут же подписан, а поскольку министерские начальники в кадровых вопросах люди опытные, то решили на место Сергеева пока никого не назначать, чтобы тот не мешал мне сделать все для первого пуска «Энергии».
ЧАСТЬ 3