Люди не любят зиму из-за сильного мороза, из-за долгой ночи, из-за магии, что витает вокруг. Солнце восходит позже и заходит рано, а дни всё короче и холоднее… Разве это есть хорошо? Зима — в святых писаниях людей, является карой Божьей: порой для искупления грехов. Летом люди работают в поле, торгуют за морем, рождают детей, а зимой пожинают плоды своей деятельности. Как бы смешно не звучало, но церковь настоятельно не рекомендует производить на свет потомство именно в это время года, ибо тёмная сила может захватить разум младенца и подчинить его воле дьявола. Конечно всё это была дичайшая чушь. Служители Бога даже отказывались крестить детей, рождённых в зимнее время. Церковь не признавала их, государство не давало гражданства, а жизнь не оставляла ни единого шанса на счастливое будущее. Эти бедные дети становились отшельниками, которые скитались по стране в поисках работы. Их редко брали куда-либо, поскольку никаких документов у них не было… только имя.
Жители селений старались не выходить из дому, как только солнце скрывалось за горизонтом и ночь вступала в свои права. Маленьких детей запугивали страшными сказками перед сном, рассказывая им история о том, как ведьмы стоят ночью под окнами и ждут мгновенья, когда ребёнок выглянет на улицу. По некоторым поверьям колдуньи утаскивали дитя в своё дьявольское логово, после чего его больше никогда не видели. По другим же, ведьма дула в сторону малыша, забирая его жизненную энергию, благодаря чему не старела долгие года.
Нечисть же обожала это время года. Ведьмы, фейри, вампиры, вурдалаки и другие представители нечестивой расы будто просыпались зимой. В городе Чаетэн, скрытым от глаз людей в эту пору, в декабре, целые дни шли празднества. Несмотря на свою малочисленность, нечестивы справляли этот месяц бурными развлечениями и разнообразной выпивкой.
Декабрь 1747,
— Собирайтесь быстрее! — прикрикнула на Ульриха и Вивьен суккуба, которая стояла готовой и ждала того же от своих друзей. Сегодня начинаются празднества в долине нечисти, что скрыта за широким пологом от глаз человеческих. Силы сотни нечестивых были пожертвованы, для того чтобы создать на небольшом клочке столицу дьявольской расы — город Чаетэн. Он был поистине прекрасен, ни один человеческий город не сравнился бы с ним. Но Чаетэн населяли лишь немногие из расы нечисти, а именно те, кто долгие года отстаивал и спасал свой народ от рук охотников, их называли элитой, этакой верхушкой в иерархии. Многие из нелюдей стремились к этому, они тоже хотели беззаботно проживать свою жизнь в бесконечном веселье и пьянстве. Но это было практически невозможно, поскольку нужно было иметь огромную силу, чтобы обладать уважением среди элиты нечестивых. Лишь в декабре, Чаетэн открывал свои ворота для всех желающих. Почти вся нечисть страны собиралась под пологом великого города всех времён и народов.
— Мне уже не терпится увидеть великолепие этого места!
— Ты никогда там не была? — спросил Вильгельм, неожиданно подошедший сзади. От испуга Ди чуть отпрыгнула от источника звука и резко развернулась. Когда она увидела старшего вампира, её черты лица разгладились и она сладким голосом ответила:
— Я родом из Рисы. Для нашей нечисти не закатывают такие банкеты. — она весело подмигнула, — Только если на костёр с почётом!
— Ты не рассказывала откуда родом, — заметил Вильгельм, облокотившись на дверной косяк, возле которого стоял. Его волосы были собраны в высокий хвост, лишь некоторые пряди аккуратно выбивались из причёски. Глаза нечестивого также сверкали фиолетовым пламенем, как и обычно. Сегодня он был в хорошем расположение духа, это было заметно в его улыбке, которая не была омрачена вечным присутствием раздражения и иронии. — Госпожа ведьма, что вы делаете там с моим братом? Чего бы то ни было, оставьте свои замашки и переключитесь на меня, всё-таки я ваш «муж». — В соседней комнате что-то упало и разбилось, после чего послышалось недовольное ворчание и глухой смех младшего вампира. — Кстати, где Кида и Юлиан?
— Они недавно вышли, чтобы запрячь лошадей. — пояснила суккуба, приваливаясь рядом к стене, у которой стоял вампир.
— Чем там они занимаются? — задал вопрос Вильгельм, уставший терроризировать дверь в кухню.