— Ну уж нет, ты оторвёшь мне их с корнем. — отрезал вампир, представив эту картину у себя в голове. От страха остаться без волос, он скривился и сказал, — Будь добра потерпеть.
— Юлиан, — громко окликнул парня Вильгельм, чтобы тот услышал, — Сними крест, что висит у тебя на груди, а то боюсь нечестивые не поймут тебя и церемониться не станут. — вампир криво улыбнулся, когда на лице человечка появилась гримаса ужаса, он явно представил, какая участь может ожидать его в логове нечисти.
Парень снял с себя серебряный крест, который с самого рождения висит на его шеи. Если отец не врал, то эта вещь принадлежала его умершей матери, поэтому он бережно завернул подвеску в шёлковый платок и положил в карман.
— Не показывай его никому! — попросил старший вампир, вновь укладываю свою голову на плечо ведьмы. В ответ Юлиан буркнул что-то вроде: «Я не дурак, чтобы поступать так опрометчиво». Вильгельм лишь хмыкнул, услышав это бурчание. — Госпожа, не дёргайтесь, дайте мне вздремнуть!
— Ты, окаянный, спал три часа до этого! Может я тоже хочу поспать! — ведьму чуть не задохнулась от возмущения, потирая при этом затёкшую шею.
— На обратном пути, я обещаю, сяду вперёд… — с приторной улыбочкой ответил вампир.
— Да я тебя… — колдунья не нашла слов для достойной угрозы, поэтому быстро махнула рукой на это гиблое дело — спорить с этим ужасным нечестивым, лишь быстро добавила, — В гробу тебя видала, черствый мудила!
12
Давным давно, когда ещё не было разделения на добро и зло, когда люди ещё не так яро не ненавидели нечисть, жила была самая обычная девушка — Фензю. Не было у неё знатных родственников, не текла в её жилах голубая кровь: была девушка самой обычной крестьянкой, чье жизненное предназначение выйти удачно замуж, народить кучу детей, да и жить в угоду своему мужу. Отроду Фензю исполнилось двадцать два года, когда умер отец девушки — глава семьи. Считалась она старой девой в своей собственной деревни, поскольку ещё не вышла замуж, а уже давно пересекла черту становления девушки. Батюшка Фензю любил дочь очень сильно, поэтому не настаивал на скором браке, за что она была ему искренне благодарна. Не было в ближайших окрестностях того, кому Фензю без раздумья отдала бы своё сердце. Семь лет назад скончалась мать девушки — отец долго горевал. Старая рана и до самой смерти не затянулась, иногда напоминая о себе, именно из-за этого мужчина так и не женился вновь.
Фензю умела читать и писать: матушка научила её этому, ибо она была местной учительницей в приходской школе. Молодая девушка занималась врачеванием, работала с травами, поэтому в деревне о ней ходила дурная слава. За спиной её называли ведьмой, тыкали пальцем, осуждали, что в столь зрелом возрасте ещё не вышла замуж. Сверстницы Фензю уже давно обзавелись новой семьёй, да нарожали детишек… но Фензю не хотела этого, она была не готова стать матерью, не чувствовала в этом своего предназначения. Занимаясь врачеванием, девушка чувствовала силу в своих руках, знания, как спасти людей от смерти, и была горда этим. Её лелеяли все те, кому однажды она спасла жизнь, и её ненавидели те, кто не был знаком с её нежностью и желанием спасти.
Фензю была красивой девушкой. Её кожа, цвета слоновой кости, была всегда румяна и гладка, будто дорогой шёлк. Губы были красны, на фоне лица они казались пролитой на снег кровью. Тёмные волосы каскадом спадали на спину, немного закручиваясь на концах. Она была прекрасна. Словно богиня, спустившаяся на гнилую от смрада землю. Жители деревни замечали, что Фензю не изменялась во внешности с самых шестнадцати лет, будто бы застряв во времени, из-за чего у неё и появилось прозвище — ведьма.
Жизнь девушки была однообразна: утром сходить на рынок за продуктами, в случае чего купить нужные для лекарств травы; после завтрака — приём больных; работа по дому; и наконец свободное время, когда солнце уже опускалось за горизонт. Уже ночью, когда звёзды рассыпались на ночном небе, девушка любила просиживать часы возле окна, наблюдая за безмолвной красотой природы.
Тишина.
Слышно щебетание сверчков.
Дует ветер.
Спокойствие.
Вспоминая хаотичность дня, становится настолько приятно осознавать, что день закончился и все его неприятности вместе с ним, канули в небытие.
— Фензю! — проворчал женский неприятный голос за деревянной дверью, — открывай немедля! Ты меня слышишь, грязная девчонка? — в дверь начали тарабанить со всей силы, звук глухих ударов неприятно оседал в ушах, будто бы били по голове, а не по дубовой поверхности. — Я кому говорю, открывай!