Словно рой падающих звезд, подожженные стрелы взлетали вверх и падали в поле, нанося урон еще не тронутым огнем площадям. Через четверть часа результат стал очевиден: горело чуть ли не все поместье.
Первыми искать спасения из этого пекла стали вовсе не те, кого ждали солдаты, а крысы! Горящие крысы стали выскакивать из конопли на дорогу, вызывая суматоху среди лошадей и людей. А пламя между тем пожирало поле. Полузадохнувшиеся, жестоко искусанные огнем, голые (их набедренные повязки, скорее всего, сгорели) стрелки с искаженными ужасом лицами выбегали на дорогу. Поймать их и связать не составило труда, причем обошлись с ними довольно грубо. Еще через час огонь подобрался к посевам, вплотную примыкавшим к большому дому.
Загнанному в ловушку противнику пришлось обнаружить свое присутствие. Отряд численностью примерно в тысячу человек показался на дороге. Вооруженные копьями и щитами мятежники с криками бежали навстречу солдатам фараона.
Командиры приказали пехотинцам расступиться и дать дорогу колесницам. Отряд пеших воинов спрятался в посевах с левой стороны, чтобы при случае отрезать врагу все пути к бегству. Через несколько минут земля задрожала под копытами и бронзовыми колесами. Мятежники не ожидали появления колесниц; они попытались оказать сопротивление, но лошади смяли первые шеренги, а солдаты, стоявшие на колесницах, осыпали противника ударами копий. Копыта и колеса кромсали тела упавших. Нападавшие из центральных и задних шеренг попытались отойти на нетронутое огнем поле и были там встречены пехотой, в то время как преследовавшие их колесницы взяли их в кольцо и продолжили бойню. Битва закончилась быстрее, чем того ожидали военачальники армии Хора: около шести сотен мятежников были изрублены на куски, остальные либо сдались, либо бежали. Дорога стала темно-красной от крови, равно как и посевы. Не пройдет и часа, как на это поле брани слетятся тучи насекомых. Всюду валялись трупы.
Офицеры привели на допрос нескольких выживших мятежников, испуганных, задыхающихся.
— Кто ваши предводители?
— Хати Серашебес… Хати Себахепри… — услышали они в ответ.
Хати означало «предводитель».
Па-Рамессу было знакомо первое имя, он видел его в списке предводителей мятежников, который ему передал Небамон. Но когда он услышал второе, то застыл, ошеломленный: неужели речь шла о наместнике Бухена, которого он расспрашивал о Птахмосе в Уасете несколько дней назад?
— А теперь возьмем приступом этот дом! Я уверен, предводители прячутся там, — объявил он своим военачальникам.
Не тратя время на подсчет убитых, царская армия обошла поле, которое почти полностью пожрало пламя, и подступила к зданию. Пехота и лучники окружили дом. Довольно долго его обитатели не подавали никаких признаков жизни. Неужели дом пуст? Наконец дверь открылась, и наружу вышел мужчина средних лет с двумя сопровождающими. Он осмотрелся, потом направился к группе всадников, среди которых был и Па-Рамессу с военачальниками.
— Вы подожгли мои поля, — сказал он осуждающим тоном.
— Они были полны вредителей, — ответил Па-Рамессу.
— Вы ничем не лучше саранчи.
— Кто ты такой?
— Серашебес.
— Ты — хозяин здешних земель и один из предводителей мятежников, — сказал Именир.
— Не знаю, кого вы называете мятежниками. Мы свободные люди и не хотим, чтобы нас превращали в рабов и обирали те, кто ничем не лучше нас.
— Ты говоришь с принцем Па-Рамессу, соправителем Двух Земель, — строго одернул его военачальник.
Серашебес пренебрежительно посмотрел на Па-Рамессу.
— Сын тирана может быть только тираном!
— Свяжите ему руки! — приказал разгневанный Аамеду.
— Вы можете связать руки мне, но всей стране не свяжете, — не унимался Серашебес.
— Обыщите дом! Все ценное изъять, — приказал Па-Рамессу. Нежелание этого человека смириться огорчило и рассердило его.
Пламя погасло — преградой ему стала голая земля. Коршуны и грифы уже кружили в небе, без сомнения, привлеченные видом трупов на полях. Аамеду поручил четырем офицерам подсчитать и похоронить павших до захода солнца.