Такого еще не бывало.
Туи наклонилась к старшему внуку Именхерунемефу и что-то ему сказала. В следующее мгновение мальчик опустился на колени перед своими родителями, хотя, возможно, еще не понимал, что его мать отныне стала божеством, как и его отец.
Пасар и Небамон переглянулись.
Глава 23
Утонченная и жестокая месть
Третий день оказался утомительным: Рамсес готовился к разговору с оракулом. Фараону предстояло утвердить преемника Верховного жреца Небнетеру. Но утвердить не значило выбрать. Только пророчествующий глас, который временами раздавался под сводами храма после захода солнца, был наделен властью выбирать; так было всегда, и ни один фараон, даже такой, как Рамсес, не мог ничего изменить.
Хотя это еще как посмотреть…
Утром состоялся Совет, на который пригласили только визирей Небамона и Пасара; оба принесли с собой по маленькому мешочку и положили их на стол. Втроем они собрались первый раз после смерти Небнетеру.
— Прими мои соболезнования, — сказал Рамсес, кладя руку на плечо Пасара.
— Сочувствие моего повелителя бальзамом пролилось на мое сердце.
— Потерять отца — горе для любого, но, если отец был человеком выдающимся, это двойная боль.
Соболезнования, потом посмертные восхваления — Рамсес знал правила хорошего тона. Разве мог Пасар ожидать большего? Сердце его смягчилось.
Рамсес, вытянув ноги, спросил:
— И чей же голос раздается в храме?
Дерзкий вопрос… Небамон улыбнулся.
— Голос человека, который говорит в длинную трубу, твое величество. Решение принимает царь, посоветовавшись со своими приближенными.
— Я вас слушаю.
Небамон развязал свой мешочек и высыпал содержимое на стол — остраконы. Пасар сделал то же самое. Всего черепков оказалось одиннадцать. На каждом было начертано имя.
— Его величество знает, что культ Амона главенствует в нашей стране, — начал Небамон, — а значит, Верховный жрец должен быть человеком опытным. Исходя из этих соображений, мы с Пасаром выбрали одиннадцать кандидатов не моложе сорока лет.
— И все они признают культ Амона? — спросил Рамсес.
— Большинство, твое величество.
— То бишь все они друг друга знают?
— Да, твое величество, — ответил слегка обескураженный Небамон.
Он стал читать имена и названия храмов, в которых служили эти жрецы. Рамсес какое-то время пребывал в задумчивости.
— Полагаю, у вас есть конкретное предложение?
— Да, твое величество, есть, — ответил Пасар. — Мы думаем, что Ахапи, жрец храма Хнума, обладает наибольшим опытом.
— Ахапи — жрец Амона, не так ли?
— Да, твое величество.
Рамсес выпрямился на троне.
— Меня это не устраивает. Я назначаю Небуненефа.
На лицах визирей отразилось удивление. Названный фараоном жрец служил в храме Хатор в Дендере — древнем городе, затерянном в пустыне; опыта в государственных делах у него было, скорее всего, не больше, чем у мыши.
— Жрецы Амона давно стали этаким сословием, подобно бальзамировщикам, — мрачно произнес Рамсес, — однако, в отличие от последних, предпочитают это скрывать. Они все знакомы друг с другом и полагают, что являются самым привилегированным сословием в государстве. Они пользуются своим влиянием, отстаивая свои интересы.
Фараон выдержал паузу. Когда до Пасара дошел смысл сказанного, суть первого неординарного поступка повелителя открылась перед ним: заняв место Верховного жреца, его отца, Рамсес дал понять жречеству, что царская власть первична в этой стране. Это был очередной шаг к ранее намеченной цели.