- Нет. - Он вскинул вверх руки, отвращая ее гнев и возможные упреки. - Я верю в вашу порядочность, но это совсем иной случай.
Линден смутилась. Она даже не знала, говорил ли он о медицинской проблеме или о чем-то другом.
- Похоже, ваш таинственный случай и будет моим поручением.
- Возможно. Все будет зависеть от вас. - Прежде чем она успела выяснить смысл этих слов, доктор быстро спросил:
- Вы когда-нибудь слышали о Томасе Кавинанте? Одно время он писал неплохие романы.
Выискивая в памяти названную фамилию, Линден чувствовала на себе внимательный взгляд Биренфорда. Однако ход его мыслей по-прежнему оставался для нее загадкой. Она не читала романов с тех пор, как прошла в колледже краткий курс литературы, а позже у нее для этого не хватало ни времени, ни сил. Притворяясь беспристрастной, она покачала головой.
- Он живет неподалеку от города, - сказал доктор. - В старом поместье, которое люди прозвали Небесной фермой.
Вам надо будет выехать на трассу... - Биренфорд махнул рукой в направлении перекрестка, - ..а затем через две мили от города свернуть направо по грунтовой дороге. Кавинант - один из наших пациентов. Он болеет проказой.
При слове "проказа" мысли Линден раздвоились. Опыт и длительное обучение делали ее врачом без какого-либо сознательного участия с ее стороны. Перед глазами замелькали абзацы медицинских справочников с подробным описанием болезни Хансена.
Мycobacterium lepra. Проказа. Прогрессирует, убивая нервные волокна первоначально в конечностях и роговой оболочке глаз. В большинстве случаев болезнь можно приостановить, используя обширную лечебную программу с применением диаминодифенилсульфона. Проказа вызывает атрофию и деформацию мышц, изменения в пигментации кожи и слепоту. Кроме того, больному угрожает множество вторичных бед, наиболее распространенными из которых являются инфекции. Разрушая ткани тела, они как бы поедают жертву живьем. Тем не менее проказа считается сравнительно редкой болезнью - незаразной в каком-либо обычном смысле. По статистике, она чаще всего возникает у детей в перенаселенных тропических районах. Основными порождающими факторами являются антисанитарные условия и длительное пребывание на солнце...
Пока одна часть ее ума разматывала клубок академических знаний, другая часть терялась в догадках и вопросах. Прокаженный? Здесь? Но почему Биренфорд завел о нем разговор? К подобным больным она испытывала сочувствие и отвращение. Вернее, отвращение вызывала сама болезнь - такая же неизлечимая и безысходная, как смерть. Линден обреченно вздохнула и спросила:
- Так что вы от меня хотите?
- Видите ли... - Он смотрел на нее с отрешенным видом, будто вновь обдумывал просьбу, с которой хотел обратиться. - Впрочем, ладно. Попробую объяснить по-другому.
Он резко поднялся со стула и прошелся по комнате. Доски пола тихо поскрипывали под его ногами, а хруст облупившейся краски лишь подчеркивал обеспокоенность доктора.
- Можно сказать, что Кавинанта диагностировали довольно рано - он отделался потерей двух пальцев. Один из лучших лаборантов нашего госпиталя без колебаний определил его болезнь, и вот уже десять лет как состояние пациента стабильно. Я завел этот разговор для того, чтобы узнать, насколько вы брезгливы к таким несчастным людям. - Биренфорд поморщился и торопливо добавил:
- Сам-то я привык. Но, в отличие от вас, у меня было время, чтобы преодолеть отвращение.
Так и не дав ей возможности ответить, он продолжал говорить, словно грешник на последней исповеди.
- Теперь я уже не думаю о нем как о прокаженном. Но его болезнь стоит между нами, будто стена.
Судя по всему, Биренфорд не мог простить себя за какой-то промах.
- Отчасти это и его вина, - произнес он в оправдание. - Кавинант зациклился на своем недуге. Он больше не думает о себе как о писателе, мужчине и человеке. Он считает себя прокаженным.
Заметив раздраженный взгляд Линден, доктор понурил голову и тихо спросил:
- Не могли бы вы съездить в Небесную ферму и повидаться с ним?
- Нет проблем, - ответила она, безжалостно подавив свое недовольство. Она была врачом, и помощь больным являлась ее работой. - Но я не понимаю, отчего такая неотложность.
Мешки под глазами Биренфорда вздрогнули. Он с мольбой посмотрел на Линден:
- Я не могу сказать вам этого.
- Ах, да. Большой секрет. - Спокойный тон лишь подчеркивал мрачность ее настроения. - Значит, я должна встретиться с совершенно незнакомым мне человеком - не понимая, зачем и почему эта встреча нужна, - а потом сделать для него что-нибудь хорошее. Вы этого хотите?
- Попробуйте вызвать его на разговор. - Голос Биренфорда звучал как нытье старика-неудачника. - Постарайтесь сделать так, чтобы он принял вас и рассказал, что с ним происходит. Тогда мне не надо будет нарушать свои обещания.
- Позвольте я выражу это другими словами. - Она больше не желала скрывать свое раздражение. - Вы хотите, чтобы я поехала к больному человеку и заставила его говорить о самом сокровенном. Абсолютно незнакомая женщина постучит в его дверь и начнет надоедать расспросами - по той лишь причине, что доктор Биренфорд решил получить еще одно мнение. Я буду счастлива, если он не подаст на меня в суд за незаконное вторжение в его владения.
Оценив ее сарказм и негодование, доктор тяжело вздохнул:
- Вы правы. У вас ничего не получится. Он никогда не расскажет вам о себе. Этот несчастный человек так долго страдал от одиночества, что теперь... Внезапно голос Биренфорда стал пронзительным:
- Но я думаю, он ошибается.
- Ошибается в чем? - удивилась Линден. - Да не темните же, доктор!
Его рот открылся и закрылся. Руки дрожали, словно умоляли о сострадании. Потребовалось несколько секунд, прежде чем он вновь обрел контроль над своими эмоциями.
- Нет! Давайте пока обойдемся без объяснений. Сначала я должен узнать, кто из нас не прав.., и миссис Роман здесь вряд ли поможет. Готов поклясться, что этот случай уже встречался в медицине. Однако мне не удалось поставить диагноз. Я пытался, но у меня ничего не вышло.
Простота, с которой он принимал свое бессилие, поймала ее в ловушку. Линден чувствовала себя усталой, грязной и злой. Ей хотелось одиночества и покоя. Но после долгих лет бесприютной и суровой жизни она не могла отказать человеку в помощи. Просьба Биренфорда связала ей руки. Она взглянула на осунувшееся лицо доктора и, перейдя на профессиональный тон, сказала: