Шебеста называет обычаи и обряды, связанные с верой в Торе, «мужским тайным союзом Торе», но термин «тайный союз» тут не совсем подходит, да и сам же Шебеста подчеркивает, что это не то, что тайные союзы у соседних, более развитых высокорослых народов. Правда, некоторые черты ритуала тайных союзов у бамбути есть: члены «союза Торе» (т. е. попросту все прошедшие инициации мужчины) устраивают пляски, наряжаясь в страшные костюмы, раскрашиваясь, как это делается в настоящих тайных союзах; по мнению Шебесты, смысл этих действий — запугивание женщин. Но все-таки главное значение этих ритуалов — не в их направленности против женщин, а в стремлении приобщиться к охотничьей силе и к культу охотничьего лесного божества[293].
Позднейшие исторические
судьбы инициаций
На дальнейших стадиях исторического развития, в эпоху варварства и позже, судьбы системы инициаций не везде одинаковы. Но основой для специфической формы религии они уже не служат: ведь социальная база системы инициаций и связанных с ними верований — архаическое возрастно-половое деление общества, господствующее в раннеродовую эпоху. Однако разложение и видоизменение института инициаций и относящихся к ним верований идут по разным линиям.
С одной стороны, обряды посвящения как всеобщие и обязательные обычаи, отмечающие переход мальчика или девочки в старший возраст, сохраняются, но утрачивают серьезное общественное и культовое значение. Момент зрелости юноши или особенно девушки отмечается определенными обрядами, но лишь в семейной обстановке или в узком кругу родни; для девушек нередко практикуются обычаи ритуальной изоляции, подчас очень тягостной для тех, кто ей подвергается[294], но не играющей важной роли в религии народа. У многих народов Океании, а также Африки доныне сохранился обычай обрезания юношей, однако уже не связанный с религиозными верованиями.
Отдаленным пережитком возрастных инициаций являются узаконенные некоторыми классовыми религиями обычаи и обряды, приуроченные к достижению совершеннолетия и зачастую связанные с религией.
Так, в Древней Индии по законам Ману каждый член одной из трех высший каст (варн) должен был пройти в определенный момент жизни ритуал посвящения, состоявший в возложении священного шнура и пояса; для брахманов этот обряд совершался на 8-м году жизни (считая от зачатия), для кшатриев — на 11-м, для вайшья — на 12-м; те, кто в эти сроки не проходил посвящения, считались внекастовыми и подвергались презрению. Аналогичное значение имеет также католический и протестантский обряд первого причастия или церковной конфирмации юношей и девушек, достигших совершеннолетия.
Близки к упомянутым обычаям и те обряды принятия в религиозную общину, которые в развитых религиях приурочиваются обычно к раннему возрасту и нередко совершаются над новорожденными, но по происхождению являются не чем иным, как пережитками древних инициаций; таковы обряды обрезания, совершаемые в иудаизме над новорожденным мальчиком, а у мусульманских народов — над 5—10-летними[295]. Отдаленным отголоском посвятительных обрядов является, наконец, и самое христианское «таинство» крещения — смягченная форма древнего символического ритуала смерти и воскресения.
Во всех подобных фактах мы видим рудиментарное сохранение разрозненных элементов того комплекса, который в древности — на средней и высшей ступенях дикости — составлял особую форму раннеплеменной религии, распавшуюся на варварской стадии развития.
Но есть и другой путь развития верований, связанных с инициациями, при переходе к варварству. Как мы увидим в следующих главах, эти верования при известных условиях перерастают в другие формы религии, генетически с ними тесно связанные: это прежде всего культ тайных союзов, а помимо того, та характерная форма верований, которую мы обозначаем как нагуа-лизм. Некоторые элементы посвятительного ритуала входят существенной частью в систему шаманизма. Наконец, что особенно важно, именно система племенных посвятительных обрядов была, несомненно, той зародышевой формой культа, из которой впоследствии, по мере укрепления племенной организации общества, т. е. уже на рубеже классового строя, вырос культ племенного бога.
Глава 7
Промысловый культ
Промысловая магия
Промысловый культ мало кто считает особой формой религии. Явления, относящиеся к этой области, принято относить к различным категориям: с одной стороны, к сфере магии (охотничья и подобная магия), с другой — к области анимистических верований и культа духов. Но во-первых, как было сказано (см. введение), магические и анимистические представления очень часто невозможно разграничить и во всяком случае они обычно составляют лишь оттенки одного и того же круга верований и обрядов. Обряд умилостивления духа с целью обеспечить себе удачу на охоте и колдовской обряд, совершаемый с той же целью, зачастую не только для постороннего наблюдателя, но и для самого исполнителя представляют по существу одно и то же.
Во-вторых, тот, кто включает обряды промыслового культа в широкую рубрику «магии», тем самым сближает их с обрядами совсем иного назначения и происхождения — с обрядами любовной, лечебной и прочих видов магии, а значит, классифицирует явления по чисто формальному признаку, объединяя разнородные по существу вещи. Так же поступает и тот, кто рассматривает верования, связанные с промысловым хозяйством, просто как разновидность «анимистических» верований и сближает их тем самым с представлениями о духах умерших, о шаманских духах-помощниках, о демонах болезней и пр. В обоих случаях совершенно теряется специфика данной группы верований и обрядов, а значит, пропадает всякая возможность дать им научное объяснение.
Однако понятие «промысловый культ» (или приблизительно равнозначные или близкие ему термины «охотничьи поверья», «охотничьи запреты» и т. д.) употребляется в литературе, прежде всего в этнографической, при описании верований и обрядов отдельных народов. Промысловым культом называют совокупность любых обрядов, направленных на достижение сверхъестественным путем успеха охотничьего, рыбного или иного промысла, вместе с теми — анимистическими или магическими — представлениями, которые связываются с этими обрядами.
Элементарный вид промыслового культа — это обряды промысловой (охотничьей и др.) магии. Они много раз описывались у народов Северной Азии, Северной Америки и других стран. Приемы охотничьей (или рыболовческой) магии, хотя и очень разнообразные, могут быть сведены к нескольким основным группам: это колдование над промысловым инвентарем; охотничьи пляски — подражания животным и различные магические запреты и прочие меры предосторожности на промысле.
Магические обряды и заклинания над орудиями промысла, чтобы сделать их более надежными, описаны у многих охотничьих и рыболовческих народов. Простейшие из этих приемов настолько бывают элементарны, малозаметны, что их зачастую невозможно отграничить от чисто практических, рациональных действий над охот-ничье-рыболовецкими орудиями. Много примеров подобного рода (касающихся особенно Северной Азии) приведено в прекрасном исследовании Д. К. Зеленина «Табу слов у народов Восточной Европы и Северной Азии»[296]. Там сообщается, например, об обычае охотников окуривать промысловые снасти дымом либо вымачивать их, натирать какими-нибудь веществами. Первоначально это делалось, конечно, с целью просто отбить «человеческий» или «жилой» запах у снасти, запах, отпугивающий зверя. Но подобным приемам зачастую приписывали магическое значение — привлекать зверя, и эти действия иногда сопровождались колдовскими заклинаниями. Описывались и более сложные формы подобных действий: например, привязывание к охотничье-рыболовным снастям каких-нибудь предметов, которым придается роль промысловых талисманов. И здесь, как во многих других случаях, можно почти непосредственно наблюдать зарождение религиозно-магических представлений из элементарных, стихийных действий человека, на почве трудовой практики.
293
Schebesla P. Die Bambuti-Pygmäen vom Ituri. Ergebnisse. For-chumgsreisen zu den Ba Zentr-Afrikanischen Pygmäen. Teil II. S. 467–510; Teil III. S. 14—19
295
О происхождении религиозного обычая обрезания делались разные предположения, вплоть до анекдотического, но, впрочем, высказываемого с самым серьезным видом утверждения, что это-де гигиенически важное профилактическое средство против заболевания (см.: Еврейская энциклопедия. Спб. Б. г. Т. 11. С. 909–911). Едва ли можно сомневаться в том, что иудаистский и мусульманский ритуал обрезания есть пережиток древнего обычая, связанного с возрастными инициациями, и что первоначально операция совершалась не над детьми, а над подростками при наступлении половой зрелости. Но каков был ее подлинный смысл? Об этом можно лишь догадываться. Так как одна из важнейших сторон системы инициаций состояла во временной изоляции посвящаемого от женского общества и во внушении ему строгой половой морали, то наиболее правдоподобно предположение, что смысл обрезания вначале как раз и состоял во временном лишении подростка половой способности и тем самым как бы в физическом ограничении общения с женщинами.
296
См.: Зеленин Д. К. Табу слов у народов Восточной Европы и Северной Азии//Сб. Музея антропологии и этнографии. 1929. Т. VIII. С. 25–26.