[21] Яжджевский К. О значении возделывания ржи в культурах раннего железного века в бассейнах Одры и Вислы // Древности славян и Руси. М., 1988.
(обратно)[22] Седов В.В. 1) Славяне в раннем средневековье. С. 195; 2) Славяне. С. 253–254.
(обратно)[23] О сходстве именьковских и волынцевских памятников см.: Генинг В.Ф. Селище и могильник с обрядом трупосожжения добулгарского времени у с. Рождествено в Татарии // Материалы и исследования по археологии СССР. М.; Л., 1960. Вып. 80; Смирнов А.П. Некоторые спорные вопросы истории волжских болгар // Историко-археологический сборник. М., 1962. С. 160–168; Щеглова О.А. Проблемы формирования славянской культуры VIII–X вв. в Среднем Поднепровье (памятники конца VII — первой половины VIII вв.). Автореферат. канд. дисс. Л., 1987. С. 10; Седов В.В. 1) Очерки по археологии… С. 59–63; 2) Славяне в древности. С. 315; 3) Славяне в раннем средневековье. С. 193–194; 2) Славяне. С. 253–255.
(обратно)[24] Старостин П.Н. Памятники именьковской культуры. С. 31–32; Смирнов А.П. Некоторые спорные вопросы… С. 160–168.
(обратно)[25] Седов В.В. 1) К этногенезу волжских болгар // Российская археология. 2001. № 2. С. 5–15; 2) Славяне. С. 255; Галкина Е.С. Номады… С. 341.
(обратно)[26] Напольских В.В. 1) Протославяне в Нижнем Прикамье в середине I тыс. н. э. Данные пермских языков // Христианизация Коми края и её роль в развитии государственности и культуры. Т. II. Филология. Этнология. Сыктывкар, 1996; 2) Балто-славянский языковой компонент в Нижнем Прикамье в сер. I тыс. н. э. // Славяноведение. 2006. № 2; Napolskih V.V.Die Vorslaven im unteren Kamagebiet in der Mitte des I. Jahrtausend unserer Zeitrechnung: Permisches Sprachmaterial // Finnisch-Ugrische Mitteilungen. Bd. 18/19. Hamburg, 1996. P. 97- 106. См. также: Насибуллин Р.Ш. К проблеме этнической принадлежности носителей именьковской археологической культуры // Вестник Удмуртского университета. 1992. № 6.
(обратно)[27] Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. М., 2002. С. 5–8; 15–17 и др.
(обратно)[28] При этом нельзя не отметить, что конкретные наблюдения В.В. Напольских несколько диссонируют с его общими выводами, связанными с тем, что этот учёный является сторонником гипотезы о выделении [пра]славянского языка из макробалтского ареала: он ясно установил лексические заимствования из некоего [пра]славянского диалекта, носителей коего можно достаточно уверенно отождествить с «именьковцами», в пермских языках, которые относятся ко времени до распада пермской языковой общности — до середины I тыс. н. э., однако, как бы «испугавшись» собственных выводов, которые идут вразрез с разделяемым им общим взглядом на славянский глоттогенез, учёный делает ряд оговорок о «балто-славянской общности» и соответствующей природе «именьковского языка», которые мало связаны с его конкретныминаблюдениями. Отсюда и двойственность в выводах. Конкретные материалы, собранные В.В. Напольских, ясно указывают на [пра]славянский характер языка «именьковцев», что учёный и констатирует, называя «именьковский язык» языком «близким (и лингвистически, и, очевидно, географически) к праславянскому, но не идентичным ему». То же самое можно было бы выразить короче и яснее: один из [пра]славянских диалектов.
Вопрос о существовании «балто-славянской общности» в высшей степени дискуссионен. После работ О.Н. Трубачева (Трубачев О.Н. Этногенез и культура…) ясно, что, скорее всего, она носила не исходный, а «вторичный» характер и являла собой сближение двух изначально разных индоевропейских диалектных групп. Гипотеза же о выделении [пра]славянского языка из макробалтского ареала и вовсе встречает на своём пути непреодолимые трудности и на данном этапе может быть отвергнута (Там же). Учитывая все эти моменты, следует не подводить факты под один из гипотетических вариантов решения «балто-славянской проблемы», как это сделал В.В. Напольских, а в каждом конкретном случае просто опираться на конкретные факты. В нашем случае, фактом будет то, что «именьковский язык» представлял собой один из диалектов [пра]славянской языковой группы. В данном контексте даже не принципиально, была ли «балто-славянская общность» или нет: в любом случае, «именьковский язык» относился к её «славянской», а не «балтской» «части» — к той диалектной группе, из которой развились позднейшие славянские языки. А уж сформировалась эта ([пра]славянская) диалектная группа в рамках «балто-славянского континуума» или была одной из частей, составивших его за несколько столетий до того — не принципиально.