Ты умна, велеречива,Кишиневская Жанлис,[182]Ты бела, жирна, шутлива,Пучеокая Тарсис.[182]Не хочу судить я строго,Но к тебе не льнет душа —Так послушай, ради бога,Будь глупа, да хороша.
* * *
Теснится средь толпы еврей сребролюбивый,Под буркою казак, Кавказа властелин,Болтливый грек и турок молчаливый,И важный перс, и хитрый армянин —
* * *
Эллеферия[183], пред тобойЗатмились прелести другие,Горю тобой, я вечно твой,Я твой навек, Эллеферия!
Ее пугает света шум,Придворный блеск ей неприятен;Люблю в ней пылкий, правый ум.И сердцу глас ее понятен.
На юге, в мирной темнотеЖиви со мной, Эллеферия,Твоей … красотеВредна холодная Россия.
ЭПИГРАММА
(НА А. А. ДАВЫДОВУ)
Оставя честь судьбе на произвол,Давыдова, живая жертва фурий,От малых лет любила чуждый пол‹,›И вдруг беда! казнит ее Меркурий,Раскаяться приходит ей пора,Она лежит, глаз пухнет понемногу,Вдруг лопнул он: что ж дама? – «Слава богу!Все к лучшему: вот новая ‹дыра›!»
* * *
Я не люблю твоей Корины,Скучны любезности картины.В ней только слезы да печальИ фразы госпожи де Сталь.Милее мне живая младость,Рассудок с сердцем пополам,Приятной лести жар и сладость,И смелость едких эпиграмм,Веселость шуток и рассказов,Воображенье, ум и вкус,И для того, мой Безобразов,К тебе
* * *
A son amant Egle sans resistanceAvait cede – mais lui pвle et perclusSe demenait – enfin n’en pouvant plusTout essoufle tira… sa reverance, —«Monsieur. – Egle d’un ton plein d’arrogance,Parlez, Monsieur: pourquoi donc mon aspectVous glace-t-il? m’en direz vous la cause?Est-ce degout?» – Mon dieu, c’est autre chose. —«Exces d’amour?» – Non, exces de respect.[184]
* * *
J’ai possede maоtresse honnete,Je la servais comme il lui faut,Mais je n’ai point tourne de tete, —Je n’ai jamais vise ‹si› haut.[185]
1822
В. Ф. РАЕВСКОМУ
Не даром ты ко мне воззвалИз глубины глухой темницы.
В. Ф. РАЕВСКОМУ[186]
Не тем горжусь я, мой певец,Что привлекать умел стихамиВниманье пламенных сердец,Играя смехом и слезами,
Не тем горжусь, что иногдаМои коварные напевыСмиряли в мыслях юной девыВолненье страха и стыда,
Не тем, что у столба сатирыРазврат и злобу я казнил,И что грозящий голос лирыНеправду в ужас приводил,
Что непреклонным вдохновеньем,И бурной юностью моей,И страстью воли, и гоненьемЯ стал известен меж людей, —
Иная, высшая наградаБыла мне роком суждена —Самолюбивых дум отрада!Мечтанья суетного сна!..
В. Ф. РАЕВСКОМУ
Ты прав, мой друг – напрасно я презрелДары природы благосклонной.Я знал досуг, беспечных муз удел,И наслажденья лени сонной,
Красы лаис, заветные пиры,И клики радости безумной,И мирных муз минутные дары,И лепетанье славы шумной.
Я дружбу знал – и жизни молодойЕй отдал ветреные годы,И верил ей за чашей круговойВ часы веселий и свободы,
Я знал любовь, не мрачною тоской,Не безнадежным заблужденьем,Я знал любовь прелестною мечтой,Очарованьем, упоеньем.
Младых бесед оставя блеск и шум,Я знал и труд, и вдохновенье,И сладостно мне было жарких думУединенное волненье.
Но все прошло! – остыла в сердце кровь.В их наготе я ныне вижуИ свет, и жизнь, и дружбу, и любовь,И мрачный опыт ненавижу.
Свою печать утратил резвый нрав,Душа час от часу немеет;В ней чувств уж нет. Так легкий лист дубравВ ключах кавказских каменеет.
Разоблачив пленительный кумир,Я вижу призрак безобразный.Но что ж теперь тревожит хладный мирДуши бесчувственной и праздной?
Ужели он казался прежде мнеСтоль величавым и прекрасным,Ужели в сей позорной глубинеЯ наслаждался сердцем ясным!
Что ж видел в нем безумец молодой,Чего искал, к чему стремился,Кого ж, кого возвышенной душойБоготворить не постыдился!
Я говорил пред хладною толпойЯзыком истины свободной,Но для толпы ничтожной и глухойСмешон глас сердца благородный.