Жильбер закрывает дверь Бастиды. И чувствует, как его охватывает накопившаяся за день усталость, как тяжелеют руки и ноги. Он медленно поднимается по лестнице, стараясь, чтобы не скрипели ступеньки. Франсина спит, укрывшись до самого подбородка одеялом. Волосы ее разметались по подушке, окружив голову золотым ореолом, длинные ресницы слегка дрожат и бросают голубую тень на щеки, губы приоткрыты в полуулыбке.
Жильбер вслушивается в дыхание Франсины, которое медленно и равномерно приподнимает одеяло. Потом чуть сдергивает его и любуется маленькой, округлой, твердой, как у подростка, грудью, которая ритмично вздымается и опускается. Жильбер колеблется, не решаясь разбудить жену, затем шепчет: «Франсина» — и, не обращая внимания на сонный протест, уступая желанию, возникшему скорее от отчаяния, чем от страсти, овладевает ею с яростью животного.
Глава V
Часы
Полночь. Где-то во Франции взрываются поезда с боеприпасами. Рушится мост под колонной немецких солдат, направляющихся на русский фронт. Взрываются динамит, самодельные бомбы, мины... Оккупанты арестовывают, пытают, сажают в тюрьмы, расстреливают, ссылают. Люди прячутся, уходят в подполье, играют жизнью, как в орел и решку. Страна залита кровью, все ее ресурсы истощены. Французы подсчитывают продовольственные талоны, наступает голод, порождающий черный рынок, мошенничества спекулянтов и ловкачей. Мысль о том, как раздобыть еду, неотступно терзает всех! Нет одежды, нет обуви, все сношено, чинено и перечинено, вновь появились кустари давно минувших дней. Из старых шин делают обувь, вяжут из бумаги и размотанных веревок, курят тимьян и другие травы, делают мыло из плюща и золы.
Четыре часа утра. Гобер спускается в хлев. Он смотрит коров — надо распределить между ними корм. Коровы худые, их осталось всего пять. Лиза Гобер уже тут. Сидя на треножке, она энергично доит— руки ее поднимаются, опускаются в равномерном ритме, тянут, надавливая, снова поднимаются, и струя молока с приглушенным дзиньканьем ударяет в ведро. Сверкают мелкие пузырьки белой кремообразной пены. Лиза наклонилась вперед, уперлась лбом в бок животного. Волосы ее каштановыми прядями падают на виски и шею. Бледное лицо опухло от недосыпания, темные глаза запали. Она засучила рукава трикотажной кофточки, обнажив худые, мускулистые руки. Старая, рваная юбка — вся в заплатах, ноги в деревянных башмаках обмотаны тряпьем.
— Если ты посадишь их на паек, они будут давать меньше молока.
Гобер пожимает плечами. Он большой, сильный, широкоплечий, с седыми волосами и обветренным лицом, немного сутулый оттого, что слишком часто нагибается к земле.
— Конечно, они будут давать меньше молока! И козы и овцы тоже. А свиньи? Представляешь себе, какое сало они накопят от помоев!
Свиньи погружают рыла в лоток. Стадо волнуется, блеет, бьет копытами.
Пять часов. Поет петух и будит всех своих братьев по соседству. Жильбер встает и идет на кухню — развести огонь в старой плите, затем идет в гостиную и разжигает камин. Затем выходит из дому в сырой утренний туман и шагает на ферму — помочь Гоберам. Трава покрыта инеем, с деревьев опадают красные, золотые осенние листья. Виноградные лозы уже лишились листвы и торчат словно палки. Следом за Жильбером с лаем мчится Бумьен, нагоняет его, прыгает вокруг, выпрашивая ласку.
Шесть часов. Встает Хосе и идет пилить на дрова дерево, срубленное накануне Жильбером. Чурки он укладывает поленницей. Вскоре к нему присоединяется Матильда. Они пилят вдвоем ручной пилой; дело двигается быстро, и они согреваются. Груда чурок растет. Теперь от дерева остался лишь ствол — его уже можно разделать лишь с помощью клиньев и топора, а это — работа слишком тяжелая для Матильды и Хосе.
Семь часов. На плите кипит вода, сварена каша для Клоди. Хосе быстро проглатывает чашку кофе из жженого гороха, сильно разбавленного молоком, и собирает свои учебники. До деревни надо отшагать два километра. Клоди сидит на высоком стульчике и, открыв ротик, ждет, когда Матильда, сидящая рядом, осторожно поднесет ложку каши к ее губам. Мэтр Фабр пьет гороховый кофе с молоком и съедает весь свой дневной рацион хлеба. Он знает, что Матильда отдаст ему свою порцию, но предпочитает об этом не думать.
— Я оставила для тебя козьего сыру, — говорит Матильда.
Она встает и ставит формочку с сыром на тарелку Жоржа, а Клоди криком дает понять, что она съела кашу и требует еще. Жорж смотрит на формочку из обожженной глины, на сыворотку, которая капельками вытекает из дырочек. Потом осторожно приподнимает ее, чтобы не забрызгать манжеты, и разрезает сыр на две части. Он быстро съедает половину и после некоторого колебания подцепляет другую кончиком ножа.