Вспыхиваю упоительным бешенством моментально. Краем глаза вижу, что второй хватает Димона за грудки, выволакивая из-за парты, но между ним и стеной проскальзывает Зиночка. А я… не понял как, и спустя несколько дней не мог понять, выворачиваюсь из положения сидя, опираюсь одной рукой на парту за мной и непринуждённо перехожу в перевёрнутое положение. Похоже на стиль капоэйра, удар ногами с опорой на руки. Так-то не очень практичный стиль, эффектность в ущерб эффективности, но в этот раз срабатывает. Подошва кроссовки впечатывается в носатое и чернобровое лицо.
Димон с Зиночкой тем временем укладывают второго. Сзади уронить кого угодно проще, особенно, если и спереди помогают. Уже неплохой дзюдоист Димон предварительно легко освобождается от захвата. Мой садится на задницу, трясёт головой.
А дальше… дальше на незваных гостей обрушивается весь класс. Мужская часть, если точно.
— Бей черножопых! — Вот это и служит спусковым крючком для увлекательного и упоительного занятия. Кто это крикнул, неизвестно. Хотя догадываюсь.
В то время, как я с друзьями технично разбиваем лица в хлам, остальные с бестолковым энтузиазмом топчут их и пинают. Приведшего их мальца Рогов просто выбрасывает за дверь. Приземляется тот где-то метра через три и дальше катится кубарем.
Внезапно осознаю, что рядом визжит какая-то сирена. Прямо, как на речных судах. Поднимаю голову.
— Прекратите немедленно!!! Что здесь происходит?! — От пронзительного голоса Людмилы Петровны чуть в ушах не закладывает. Толкаю своих, они неохотно отрываются от слабо дёргающихся жертв. Рассасываются по местам все остальные. Математичка ахает, прижимая ладони к лицу. У классной доски кое-как шевелятся и пытаются встать затоптанные. Пыльные следы по всей одежде. На пол падают красные капли. Это уже мы с Димоном постарались. Следы победы должны быть отчётливо видны на вражьих лицах.
В коридоре слышится топот. Кавалерия спешит? Интересно, чья? Как оказалось, не наша, чернобровая. Пять человек, один десятиклассник по виду, остальные калибром поменьше наших гостей. Сделать ничего не успевают, на шум, — урок-то начался, — приходит несколько учительниц. Бабам в чём-то проще. Если мужчин могут воспринять как потенциальных противников и проявить агрессию, то с женщинами такое не прокатывает. Они такой визг и крик поднимают, что проще всем разбежаться.
— Ваши земляки? — Тычу в живописную инсталляцию. Один кое-как встал, второй не может, несмотря на помощь.
— Забирайте! — Делаю широкий и великодушный жест. — Заходите ещё, если чо…
— Колчин! — Рявкает на меня Людмила Петровна.
— А что такого? Просто долг гостеприимства, — делаю лицо пай-мальчика. Образ несколько портят разбитые костяшки, но я прячу руки за спиной. Редкие и немного нервные смешки за моей спиной подкрепляют мои слова.
Присутствие уже пятерых учителей слегка остужает горячих парней. Бросая на нас огненные взгляды, уволакивают пострадавших кунаков. Никто ещё не понимает, но в нашей школе никакого курдского джамаата уже не будет. Восьмиклассники, а по возрасту, возможно, им надо учиться в девятом, огребли полную котомку огурцов породы «люли» от пятиклассников. Над ними вся школа потешаться будет, когда узнают. А узнают уже на следующей перемене.
— Ну, Колчин… — математичка пытается найти виновного в том, что полурока сорвано.
— А чо сразу Колчин? — Тут же задираюсь. — Я их сюда не приглашал и драку не начинал.
Согласный гул всего класса весомо подпирает мои слова.
— Иди к доске! — Находит выход математичка. Не проблема.
Мстительно ставит мне четвёрку, хотя придраться не к чему.
А после уроков Нелли, которая исполняет роль классной руководительницы, отводит меня в кабинет директора. По дороге мило беседуем. На французском, разумеется.
— Мадемуазель Нелли, я вас не понимаю. Франция много раз воевала, Наполеон в своё время ставил на уши всю Европу. Норманский герцог Вильгельм Англию завоёвывал. Нет, вы не правы. Французы очень воинственный народ.
— Всегда ты найдёшь, что ответить, — Нелли улыбается. Она пробовала пенять мне за драку. Де, я такой интеллигентный весь из себя, языком практически свободно владею и на тебе! Слово «практически» меня слегка коробит. Просто свободно владею, что тут тень на плетень наводить. Впрочем, можно сказать: практически без акцента. Тут возражений нет. Лёгкий акцент присутствует. Речевой аппарат детский ещё, не справляется.
Кабинет директора.
Кроме директора Павла Михайловича и завуча Елены Дмитриевны у стены сидят двое мужчин в возрасте. Догадываюсь, что родственники избитых джигитов, возможно, отцы. Их брюнетистость слегка оживлена сединой. Один с усами. Глядят сначала на меня с мрачным интересом, — потом, что меня слегка напрягает, — на коленки Нелли, которые приоткрывает натянувшаяся юбка, когда мы садимся напротив.