Придумал пару недель назад, как в клубе можно работать. Пусть проигрыватель себе играет, — на лазерных дисках, подумать только, — я могу подыгрывать на саксофоне, аккомпанировать. Попробовал. Сначала в качестве репетиции, а то мало ли какой компот из этого мог свариться. Друзья показали большой палец, но не очень-то им поверил, прослушал запись. Не, не во все песни можно воткнуться. Меньше половины, с учётом экзотики местных вкусов.
— В клуб пойдём сёдня? — вопрошают пацаны.
— Вы как хотите, а я сегодня наигрался. Завтра. Сегодня пусть народ от меня отдохнёт.
Идём по домам, рассасываясь по сторонам, не в одном муравейнике живём. Не замечаю, как ко мне присоединяется Кир. Вот его не было, и вот он рядом.
Подумывал о серьёзных подработках, к примеру, построить кому-то сарай или ещё что-то несложное. Мои ребята такую идею выдвигали. Поразмышляв, отверг идею. В случае травмы, — такое всегда может случиться, — заказчик попадёт под уголовку. Детский труд, несоблюдение норм безопасности, то, сё… Для взрослых не проблема, они сами за себя отвечают, а мы за себя — нет.
— Нас не наймут, — охладил пыл пацанов, — а если наймут, то сильно подставятся. Учитесь пока, помогайте своим и на ус мотайте.
Надо дожидаться хотя бы шестнадцати лет. Тогда уж…
— Пришли? — Задаёт дежурный вопрос Басима. — Мыть руки и за стол.
Обожаю эту команду, повелевающую идти есть что-то вкусненькое. У Басимы всё, что на столе, само в рот просится.
20 июля, утро.
— Как ты можешь читать такое непонятное? — Неподдельно и не первый раз поражается Алиса.
Мы в своём логове на огороде, Кир читает, иногда вслух, умные книжки. На французском. На том же языке решает задачки. То есть, сначала переводит, затем пишет решение. Там не трудно. Цифры и формулы на всех европейских языках однаковые, а типичные слова и обороты запомнить недолго. Тем более ему.
Курс матанализа читаю. Удалось раздобыть Фихтенгольца. Учитель математики как-то раз хорошо о нём отозвался. Один знакомый студент (в позапрошлой жизни) из Бауманки как-то открыл мне тайну.
— Хочешь выбрать толковый учебник по физике или математике, выбирай по фамилии. Немецкая или еврейская — имеет смысл. Французская, надо смотреть. Англичане и американцы есть очень замечательные, но используют систему СГС и формулы выглядят иначе. Всех прочих: в топку! Изредка из русских кто-то что-то может, но японцев, китайцев, украинцев, тюркоязычных, испанцев можно даже не открывать. Бесполезняк.
О, как! А Лев Ландау со своим курсом теоретической физики?
— Лёва Ландау, — поморщился опытный студент, — тот ещё пересмешник. С одной стороны, его курс — икона. С другой, он там здорово нахулиганил. Есть общепризнанное место, где он небрежно бросает: «Вывод этой формулы в виду его элементарности приводит не стану». Попытка воспроизвести сей вывод, успешная попытка, приводит к многостраничным сложным выкладкам. По моему впечатлению, курс пестрит такими местами.
Лев Ландау — изрядный сноб, судя по этим словам. Ну, и ладно. Когда доберусь, попытаюсь дешифровать, получается это такой замаскированный задачник повышенной сложности.
Обращаю внимание Алисы на её учебник немецкого.
— В твоей книжке вообще русских слов горсточка. Ты ж читаешь. Математика это тоже язык, в каком-то смысле.
Поймал ещё один метод решения заковыристых задач. Иногда имеет смысл быстренько, — это, как получится, но в условиях ограниченного времени фактор времени точно не последний, — сформулировать и доказать одну, реже две, леммы. Лемма — некое утверждение, на которое можно опираться. Иногда оно вполне очевидно и не нуждается в доказательстве, когда она всего лишь формализация очевидного факта.
— Же десиде (я решил), — заявляет Кир.
— Тре бьен, — выношу вердикт после проверки, — тю э либр (свободен).
Кир уносится вычёсывать ягоды. Алиска кричит вслед:
— Клубнику не трогай, бабушке на варенье не хватает!
Откидываюсь на спину, на глаза в доступной близости попадает малинка. Немедленно съедаю. И нагло начинаю лениться, не позволяя Алисе.
— Ты давай стишок учи, — нахально говорю по-немецки. — Германскую фройляйн будем из тебя делать.
Через пень-колоду девочка меня понимает и, вздохнув, принимается за стихи. Лениво поправляю произношение. Как раз к обеду и справляемся.
Алиса от меня не отлипает, но непристойных предложений больше не делает. Состоялся у нас разговорчик сразу после отъезда папахена. И её очередной атаки. На крыльце мы тогда вечером сидели.
— Ты мне очень нравишься, — мазнул её пальцем по носику, — но секс нам противопоказан. Рано ещё. Никому не говорил, но, по-моему, из-за тебя я полгода на физкультуру не ходил. Суставы болели, организм будто на дыбе распяли. Вошёл в режим перегрузки. Что с тобой может произойти, даже подумать боюсь. Всё хорошо вовремя. Будет тебе лет семнадцать, тогда и посмотрим.
Чуток затосковала девочка, но быстро пришла в себя. И кое-какие подозрения закрадываются. Почему-то Басима нисколько не опасается нашего тесного общения. Наивность? Посмотрим, как дальше сложится.
И-э-э-х! Жизнь мужская человеческая, что она такое есть? Беспрерывное решение бесконечных проблем. Ладно мне, с опытом предыдущих жизней, а как другим справляться? Особенно если от родителей толку нет?
База Талая.
Пробежали кросс километра на три, сбросили энергию на беговых упражнениях, — таскании друг друга на закорках и другие, — поотрабатывали рукопашный бой, индивидуальный и групповой. Не все упражнения чисто спортивны, у каждого полипропиленовый мешок. Трасса до месторождения песка. Он постоянно нужен. Сегодня на прыжковую яму набирали.
Через день мы так занимаемся, каждый день тренировки не проводим. Во-первых, организму нужно восстановиться, во-вторых, не все могут одновременно, кто пастьбой занят, остальные обработкой частных делян. Кира туда же пристроил, обучив работать тяпкой.
Ближе к вечеру с непонятной ревностью наблюдаю, как упражняются с кнутом мои ребята. Уже прикрикнул на них, чтобы глаза берегли и не размахивали, как попало во все стороны. Копаюсь в себе, чего это я? Один из наших — родственник конюха, тот научил его и помог изготовить реальный сыромятный кнут. Длинный и по длине сужающийся. Щёлкает оглушительно. Парни в восторге.
Обдумываю при наблюдении физику процесса. Толщина кнута сужается, погонная плотность уменьшается. Скорость волны быстро нарастает и движение, в начале медленное, в конце глазом не улавливается. Интересно, что в итоге? Энергия волны уходит в звук?
Параллельно понимаю, откуда ревность. Без меня! Без моего участия всё происходит! Вон, парни первый лук испытывают, моя придумка. Про кнут ни слова не говорил! Отсюда ревность и опасение бесконтрольности процесса.
— Ну-ка, нахер! — Вмешиваюсь. — Какого рожна ты ему кнут доверяешь?
Отбираю кнут у одного из младших. Вася, это он с кнутом отличился, хмурится.
— Сначала пусть движение разучит. Пустой рукой. После этого очень медленно с кнутом пробует. Щас этот торопыга глаз себе выбьет, ты будешь отвечать?
Вася хмурится ещё больше, отвечать за возможные травмы кого ни попадя, ему не хочется.
— Это правда, — подтверждает друг Петя, который уже научился щёлкать. — Первый раз мне по плечу прилетело. Больно…
Занятия с кнутом прерывает чей-то негромкий возглас:
— Кого это там принесло?
Несколько фигур стоят на краю чаши. Это они зря. В любой момент земля может обвалиться под нагрузкой. Кто и зачем непонятно, готовящееся к закату солнце мешает рассмотреть.
Фигуры исчезают и появляются со стороны русла ниже по течению. Той тропинкой и мы сюда ходим. Никто их не ждёт и особого внимания не обращает. Лучники стреляют из лука, ковбои машут кнутом, малышня бегает везде.
Группа подходит к пляжу. Трое парней, десятиклассники вроде. Две девчонки вольного вида, которых когда-то отлупил, когда они попытались это сделать со мной. Сейчас сравнялись в росте, тёмненькая почти догнала светленькую. Лет по четырнадцать-пятнадцать им. По лицам, на которых ни нормальное воспитание, ни образование не отметилось до сих пор, видно, что вырастут хабалками обыкновенными в лучшем случае.