Я услышала гулкий грохот и всмотрелась в место, где несколько минут назад была Шандорна. Ей удалось каким-то чудом слезть с той прикроватной «пики». Она была слаба, лицо побледнело, даже серая кожа не могла скрыть этого. Женщина держалась одной рукой за рану, из которой хлестала почти черная кровь, второй опиралась на стену и медленно шла в сторону Иды. Та, поглощенная своим гневом, кажется, забыла о Шандорне. Ее дыхание было сбивчивым, а ноги сплетались, пустые черные глазницы были обращены в сторону Иды, но я все равно чувствовала эту ненависть. Эту едкую, невероятно жестокую ненависть, которая должна была гореть в змеиных глазах женщины. Она собиралась с силами несколько секунд, после чего оттолкнулась от стены. Ее резкость и способность двигаться в таком состоянии граничила с фантастикой, наверное, это воля и отчаянное желание помочь умершему все еще держало ее на ногах. Она руками столкнула Иду с юноши. Словно волчица, защищающая своего кутенка, Шандорна накрыла его тело своим, подцепила под спиной и хищно обернулась в сторону Великой Королевы.
— Ты еще услышишь его шаги на поле боя, сука, — прорычала сквозь боль женщина. — Но это будет последний день твоей никчемной жизни.
Шандорна чуть приподнялась, обмякшее мертвое тело в ее руках безвольно повернуло голову в мою сторону. Вместо лица я увидела нечто, больше напоминавшее изорванную книгу. Большие и маленькие куски плоти и кожи торчали вверх, как листочки молодого деревца. Белая кожа сменилась на потемневшее мясо. А глаза… Глубокие, как море, темно-серые глаза смотрели на меня в отчаянии, будто он был еще жив. У меня засосало под ложечкой, по щекам побежали горькие слезы. Мне были знакомы эти глаза.
— Бирн, — прошептала я, глотая всхлипывания.
Шандорна вместе с телом растворилась тенью, будто ее там и не было. Ида закричала, как будто ее жгли заживо, и в своем бессилии схватилась за лежавшую неподалеку косу, если точнее, за ее острую часть. И без того испачканные кровью руки залило ей еще больше. За невидимой стеной все почернело. Видение кончилось.
Я отвернулась, прислонилась спиной к невидимой преграде и взвыла от тяжести на душе. Сколько было боли и горечи во мне после увиденного. Я рыдала и рыдала, а когда слезы уже не могли течь, я просто беззвучно плакала, неспособная остановиться. Истерика. Вот как я могла охарактеризовать свое состояние на этот момент.
— Тебе горько, моя милая Раннвейг? — услышала я знакомый мне вкрадчивый голос. — Мне тоже тогда было горько.
Я подняла свое опухшее лицо и увидела ее, присевшую прямо передо мной. Живую и здоровую, как и в первую встречу, не молодую и не старую. Шандорну, с двумя здоровыми глазами. Я рванулась к ней, ударилась носом о ее подбородок, обняла крепко и продолжила рыдать.
Она провела рукой по моей спине и похлопала по ней.
— Тише, девочка, тише… Успокойся.
Ее слова, словно заклинание, привели меня мало-мальски в чувство. Я отпустила ее спустя некоторое время.
— Что это было? — все, что я смогла выдавить из себя сейчас. — И почему?..
— Повязки нет? Оба глаза? О, глупышка, у Теней тысячи глаз. Вкусив всего один, ты и на долю не сможешь перенять их силу. А это… Воспоминание. Все твои видения — моя память.
— А?
— Можешь не заставлять себя говорить, я отвечу на все твои вопросы. Потому что я знаю.
Шандорна села рядом и начала свой рассказ:
— То, что ты видела — то роковое время, когда Три первых сестры и еще несколько помладше начали гонения народа Птиц. Я же говорила, столько было жертв, что не хватит всех матерей и дочерей, чтобы оплакивать погибших в те дни. Я отказалась заниматься этим грязным делом. В итоге, вышло так, как ты видела. Моя попытка спасти хотя бы одного из сыновей Фогела была отчаянной… О, я вижу в твоих глазах эти вопросы. Да, тот, кто зовет себя Бирном, никто иной, как младший сын Великого Короля народа Птиц. Его настоящее имя было стерто навеки со страниц истории Фусхакса, ровно как и всех, кто был родней Фогелу. Но я знаю его настоящее имя. И скажу его тебе, моя милая Раннвейг. Вернее, оно само придет. Не рано и не поздно, а в нужное время.
Королева теней вдруг поменялась в лице. В ее взгляде появилась какая-то серьезность.