Кровь. Сколько ее на этом каменном полу. Мертвые дети рядом. Шандорна, склонившаяся над моим телом, изуродованная и гневная. Что это за воспоминания? Я встряхнул головой, возвращая себя в реальность, где в каком-то захудалом трактире самая младшая дочь Харрада, Короля-ондатры стояла обнаженной посреди комнаты.
У ног лежало тело с черным обезображенным лицом. В одной из спекшихся до черноты глазниц трупа красовался кинжал: теперь понятно, кто виновник торжества. Но почему Раннвейг выглядела настолько испуганной и ошарашенной, когда увидела меня?
От мыслей меня отвлек ее голос, хлюпающий и сиплый. Я спешно подошел к ней, по пути отвязал свой плащ и накинул ей на плечи.
— Прижги, — коротко бросил я.
Она неловко закивала головой. Это выглядело до гадкого смешно, было ощущение, что со следующим ее движением головы, она оторвется от хлипкой шейки и покатится по полу с этим глупым выражением лица.
Мне до сих пор непонятно, почему Шандорна посадила эту девчонку на мои плечи и выпустила в мир. До этого Королева теней тряслась надо мной, как над эльфийской вазой из горного стекла, даже не давая поводов думать покидать остров, а тут гонит, да побыстрее.
Я усадил на кровать мою спутницу и достал из сумки на плече небольшой кожаный кисет, в котором лежали иглы из рыбьих костей и шелковые нитки.
— Будет не очень приятно, но ты потерпи, ладно? — сказал я, глядя на Раннвейг.
Это смешно! Я многое слышал от Теневой госпожи о других сестрах, вроде Элайзы или Ингрид, но эта… После Шандорны, гибкой, как кошка, и сильной, как никто другой, мне дают на попечение неуклюжее подобие принцесски. Хотя в последние дни что-то неуклонно меняется в этом наивном существе. Каждая пролитая капля крови, каждое дуновение холодного ветра смерти заставляет скудное пламя этого уголька раздуваться все сильнее.
Я продел нить в ушко и приблизился к Королеве огня. Она до сих пор дрожала. Я проткнул туповатым острием иглы плоть и сделал стежок. Раннвейг вздохнула сквозь зубы, но сдержала болезненный стон. Стежок за стежком я сшивал плоть, покрытую коркой запекшейся крови. С шеей спустя несколько минут мы закончили, я попросил ее дать мне зашить широкие разрезы на ее спине, чтобы шрамы были не такими уродливыми, но она отказалась. Я лишь пожал плечами.
— А теперь будь добра и расскажи мне, что тут вообще произошло?
Раннвейг протянула свою сухую руку и указала на труп.
— Это был ты, — прошептала она. — У него было твое лицо, Бирн. Он…
— Можешь не продолжать, — сказал я, наклонившись к телу.
Я догадывался, что это такое, но хотел точно убедиться. Задрал штанину и увидел копыта, смутно напоминавшие козьи. Так и знал.
— Это Баггейн, — я повернулся к Королеве огня. — Такие фавны — нынче редкость, а те, что есть, поголовно служат шпионами у других Королев.
Раннвейг глупо хлопала глазами.
— Они умеют обращаться в животных и людей, вот только… Узнать, баггейн это или человек можно по ногам. Лицо они могут поменять, но с копытами своими ничего не могут поделать.
Я пожал плечами и хмыкнул. Раннвейг оттирала рубашкой кровь с тела. Она была задумчива и сосредоточена. Ее странный глаз с четырьмя зрачками еле светился янтарем. Кто тебя решил убрать из игры так быстро? Я наклонился к трупу и сорвал с его холодной руки небольшую сумку. Достал из нее кошель. Конечно же, можно было и не сомневаться. Внутри лежали серебряные монеты с отчеканенным на них пустым глазом. Ида, чтоб ее.
— Надо собираться, — Раннвейг нарушила тишину так резко, что я вздрогнул. — Подожди снаружи, я оденусь и выдвигаемся.
Она была внезапно серьезной? Куда делась ее детская наивность и беспомощность? Я на секунду ощутил что-то неуловимо странное, чувство перемен, витавшее в воздухе, будто призрак. Оно было похоже на ветер, прохладный и еле слышный в складках одежды и занавесок, но это что-то было здесь.
— В городе мы купим тебе новую одежду, твоя похожа на тряпки, — сказал я.
Она лишь кивнула и показала на дверь. Не смел ослушаться. Я встал напротив двери, вернулся к своим размышлениям о мыслях и снах, что стали меня посещать в последние дни. Такие влажные и ватные, они наполняли голову образами и лицами, которые мне не говорили ни о чем. Я не слышу голосов из прошлого, не вижу его лиц. Оно настигает видениями, заставляющими теряться в догадках.