Внезапно в зале наступило оживление: принесли еду. Мы встали в дисциплинированную очередь за ней, и в радостном предвкушении громкость разговоров нарастала. В ожидании того, когда накормят сестер, детей и слишком худых, мы болтали о той бредовой идее, которую проталкивал светским модницам самозваный светило проблем сна Гэйр Бриллс, а также, неизбежно, кто победит в конкурсе «Не перевелись еще таланты в Альбионе».
– Спать на дереве, укутавшись в дерюгу и вымазавшись гусиным жиром, при минимальном индексе массы тела, – сказала Люси, отвечая на вопрос про Гэйра Бриллса. – Всю Зиму неформалы будут градом сыпаться с веток.
Что же касается конкурса «Не перевелись еще таланты в Альбионе», все терялись в догадках после того, как в прошлом году победу совершенно неожиданно одержал Берти (такса с торчащими изо рта передними зубами), умеющий танцевать чечетку; поэтому разговор вскоре перешел на тему, которая в настоящий момент была во всех новостях: внезапное резкое увеличение зимней смертности. Для сокращения потерь умеренные предлагали пропаганду воспроизводства потомства и финансовое стимулирование, в то время как сторонники жесткого курса выступали за публичное посрамление бесплодных, снятие всех ограничений по вынашиванию детей и полную отмену выплат Детских компенсаций. Хотя, несмотря на убыль в зимний период, численность населения оставалась стабильной, периодические провалы в демографической ситуации по-прежнему вызывали панику, а правые радикалы стремились раздуть любые страхи.
– Я слышала, что снижение минимального детородного возраста одним махом разрубит проблему убыли, – сказала Меган.
– Для этого потребуется пересмотреть определение понятия «ребенок», – заметила Люси, – а я сомневаюсь, что это желательно или возможно.
– Всегда можно довести соотношение полов до семидесяти к тридцати, – предложил я.
– Подправлять цифры – это крайне плохая затея, – вмешалась Люси. – У меня и так хватает проблем с поиском достоверных данных.
– А я говорю, нужно заморозить щедрые государственные субсидии в адрес «Гибер-теха», – тоном пламенной революционерки заявила Мейзи, – и вместо того чтобы разрешать «морфенокс» немногим избранным, разработать действенную стратегию, обеспечивающую то, что каждый гражданин к следующему Засыпанию смог бы набрать минимальный допустимый индекс массы тела. В вопросах зимней спячки нельзя поддерживать только одну элиту, нужно добиваться Равного сна для всех – это справедливо, это позволит повысить выживаемость и уменьшить убыль и в конечном счете освободиться от бремени деторождения.
Мы испуганно притихли. Это была основная доктрина влиятельной в прошлом группы «Кампания за истинный сон», которая когда-то считалась уважаемой оппозицией, но уже давно заняла радикальные позиции и была объявлена вне закона. Группа выступала за то, что единственным настоящим сном является сон естественный, что фармакологические попытки решить проблему убыли неприемлемы в моральном и финансовом планах и что люди должны стремиться к долгосрочному здоровью [12]. В настоящее время только очень мужественный или очень глупый человек мог публично высказывать подобные взгляды или даже просто заводить разговор на эту тему. На первый взгляд Мейзи была скорее мужественной, чем глупой.
– Субсидии расходуются в основном на исследования, направленные на то, что когда-нибудь вся Зимняя спячка окажется под защитным покровом «морфенокса», – с жаром возразила Люси. – Дон Гектор был гением, но даже у него имелись свои ограничения – мы к этому еще придем.
– Мы знаем только то, что нам говорят твои дружки из «Гибер-теха», – ответила Мейзи. – Это механизм общественных уступок. Дон Гектор не сделал нас свободными, он лишь ввел классовые различия между хорошим сном и плохим сном. А нам нужно зимовать в одной глобальной деревне, равными в сне, равными в достоинстве.
Кто-то ахнул. Это было программное заявление «Кампании за истинный сон», своеобразный призыв к сплочению.
– Лучше воздержаться от подобных разговоров, – сказала Люси, внезапно становясь гораздо более серьезной. – У меня могут быть большие неприятности, если я не донесу на тебя. А Дон Гектор был великим человеком, спасшим миллионы благодаря «морфеноксу».
– Мой гибернатолог говорил, что уже на подходе новый препарат, – сказала Меган. – «Морфенокс-Б». Это еще что такое?
– А я слышал что-то про проект «Лазарь», – подхватил я, позволяя любопытству взять верх над благоразумием.
– Если бы все слухи про «Гибер-тех» можно было пустить на колесо водяной мельницы, – после неловкой паузы сказала Люси, – этого хватило бы, чтобы перемолоть всю пшеницу в Уэльсе.