ивая ослабшие веревки (видимо, заклятие теряло силу из-за того, что Квиррелл отвлекся).
– Девчонка лжет… – снова прозвучал этот чуждый всему светлому голос, и шрам на лбу запылал, что говорило о приближении сильной боли.
– Поттер, а ну марш сюда! Отвечай, что ты увидела на самом деле?
– То, что ничего у вас не получится! – на удивление храбро выкрикнула я, выуживая палочку из заднего кармана джинс.
– Я хочу сам поговорить с ней.
Теперь я была уверена, что голос доносится от самого Квиррелла, вот только как такое возможно?
– Да, господин, – промямлил этот бесхребетный человек, и одним движением стянул со своей головы тюрбан, без которого его никто в школе ни разу не видел.
Мгновение, и он повернулся ко мне спиной.
Я застыла, не в силах пошевелить даже пальцем. Зрелище, открывшееся мне, сковало ужасом, и улетучились те немногие крохи смелости, которые я успела наскрести.
Там, где по логике вещей (интересно, это отдает истерикой, в такую минуту рассуждать, как Герм?) должен был быть затылок профессора, находилось лицо. Самое безобразное, какое я когда-либо видела. Скорее морда рептилии, чем лицо человека, хотя и у рептилий вряд ли бывают красные глаза.
Шрам взорвался болью, и я выронила палочку, зажав ненавистный «поттеризм» руками. Словно раскаленную кочергу приложили. Сглатывая слезы и стоны, я заставила себя выпрямиться и снова взглянуть на это чудовище.
– Кэтрин Поттер, – прошипело оно, и от этого звука на голове волосы встали дыбом.
Я попыталась шагнуть назад, развернуться и побежать прочь, но вместо этого едва не упала. Ноги не слушались.
– Видишь, во что я превратился, благодаря тебе? Бесплотный призрак, паразит, вынужденный пить кровь единорога, чтобы продлить собственное существование… Но скоро все изменится… Прямо сейчас, как только ты отдашь мне философский камень, припрятанный в твоем кармане, лживая девчонка…
Откуда он…
Я отшатнулась, вновь обретя контроль над собственным телом.
– Брось, девочка… Я даю тебе шанс обрести могущество… Встань на мою сторону, а не то с тобой случится то же самое, что и с твоими родителями. Глупцы, они пытались помешать мне… Храбрые, но такие глупые. Умирая, они забыли и про храбрость, умоляя меня о пощаде.
– НЕПРАВДА! – неожиданно громко крикнула я, взбешенная тем, что он смеет упоминать маму с папой. – Я никогда не присоединись к тебе! Ты – убийца!
– Такая же, как и они. Глупая маленькая девочка, – усмехнулся Волдеморт. – Стоило ли твоей матери заслонять тебя, если все, что она выиграла – одиннадцать лет? Я ведь мог ее и не убивать, она могла отойти прочь…
– ЗАТКНИСЬ! – заорала я, срываясь с места и разворачиваясь к спасительному выходу.
– Держи ее! – взвизгнул Волдеморт.
Не успела я пробежать и трех ступеней, как плечо сдавила клешня Квиррелла. Волшебник резко дернул меня назад, и, не удержав равновесия, я опрокинулась на него. Мы кубарем покатились вниз, обратно на каменную площадку к зеркалу. Судорожно засучив ногами и руками, напоминая перевернутого жука, я нечаянно ухватилась за запястье преподавателя ЗОТИ. В следующий миг его вопль едва не оглушил меня. Отпустив его руку, я извернулась, пытаясь понять, действительно ли сломала ему руку или еще что-то, раз он так кричит, или нет.
– Жжется! – проорал Квиррелл, и вместо какого-либо ушиба я увидела на его коже ожог в виде свой пятерни. – Господин, жжется!
– Так убей ее, идиот! – прошипел Волдеморт, и на мгновение сознание потопила вспышка боли, оставляя перед глазами только разноцветные круги и точки.
Сглотнув, я попыталась проморгаться и что-нибудь увидеть через покрывшиеся сетью трещинок очки. Вовремя. Квиррелл тянулся здоровой рукой за палочкой. Не успев додумать, что точно собираюсь сделать, я ухватилась руками за его шею, наваливаясь всем весом. Волшебник завизжал и задергался, стараясь сбросить меня с себя, пока я в ужасе наблюдала за тем, что происходит. Его кожа под моими ладонями покраснела, запузырилась и начала трескаться, в то время как ожог переходил выше, к щекам, и еще дальше. Гремучую смесь чеснока, пыли и пота перекрыл смрад паленой плоти, и меня вывернуло ужином, который, казалось, я ела в прошлой жизни.
Трясясь и кашляя, я откатила и поползла прочь, спиной вперед, смотря на ставшего кататься по полу Квиррелла. На мгновение красные глаза Волдеморта встретились с моими, и от ненависти, полыхнувшей в них, меня заколотило еще сильней. Квиррелл стал осыпаться в буквальном смысле: ввалился нос, опал подбородок…
Я зажмурилась и свернулась в клубочек, не в силах смотреть на это. Мгновения, а может, часы спустя, воцарилась мертвая тишина. Такая давящая и густая, что мои собственные всхлипы казались ударами грома. Решившись, я разогнулась и посмотрела туда, где последний раз видела Квиррелла. Никого. Только одежда и этот отвратительный запах, вызывающий рвотные позывы.
Сев, я глянула вниз, посмотреть на то, что холодило мою правую руку. Брошка львицы. Вторая рука тоже что-то сжимала… Вынув ее из кармана, я тупо уставилась на раскрытую ладонь, поначалу даже не понимая, что на ней лежит. Потом до меня медленно, со скрипом, дошло. Философский камень Николаса Фламеля.
Обмякнув, я осела обратно, сжав его в руке. Получилось. Волдеморт не вернется. Не сможет… Не сможет… Надо пойти, найти ребят… Вот только посижу тут немного…
Не открывая глаз, я уже знала, где нахожусь. Пахло целебными зельями и чистотой, хотя поверх всего этого в умопомрачительный аромат смешивались знакомые земляника, яблоко, шоколад, апельсин и корица. Значит, с ребятами все хорошо, они, наверное, тоже здесь.
– Будь их воля, они бы здесь и ночевали, – прервал мои размышления спокойный голос, – но мадам Помфри непреклонна и выгоняет отсюда всех, даже меня.
– Вы же директор, сэр, – отозвалась я, приподнимаясь на локтях и щурясь от света лампы, стоявшей на прикроватной тумбочке вместе с рядом настоек. Нашарив очки там же, я поспешно нацепила их на нос, отмечая, что ни одной трещинки на них нет и в помине. Профессор Дамблдор сидел в изящного вида кресле, сложив пальцы домиком и лукаво глядя на меня из-за своих очков-половинок.
– Увы, для нее это не аргумент, – чуть улыбнулся он, подмигнув мне. – Здравствуй, Кейт.
Я кивнула, замечая в ногах кровати странное обилие сверкающих оберток, коробок, открыток и еще каких-то безделушек.
– От твоих поклонников, – кивнул Дамблдор, заметив, куда я смотрю.
– Поклонников, сэр? – непонимающе переспросила я, но тут в голове замелькали картинки произошедшего. Зеркало, Квиррелл, Волдеморт в его голове, ожоги, камень… – Философский камень! Я…
– Успокойся, успокойся, Кейт, – все еще улыбаясь, проговорил Дамблдор. – Ты спасла камень, а все, что произошло между тобой и профессором Квирреллом – является строго засекреченной тайной. Так что вполне естественно, что об этом знает вся школа, отсюда и подарки. Думаю, ты рада будешь узнать, что все твои друзья пребывают в полном здравии, и всего лишь полчаса назад мадам Помфри вынудила их покинуть лазарет.
Я облегченно вздохнула, услышав, что никто не пострадал.
– Сэр, а сколько я уже здесь?
– Три дня, – ответил Дамблдор. – Но это ведь не самый интересующий тебя вопрос?
– Их слишком много, сэр, – чуть смутилась я, не зная, с чего начать и не понимая, откуда Дамблдор знает, о чем я думаю.
– Тогда, давай по порядку, – пожал плечами директор, откидываясь на спинку кресла.
– Что произошло? – наконец, оформила я вопрос, как мне показалось, включающий в себя все.
Дамблдор кивнул.
– Сова, отосланная мне мисс Грейнджер… Должен сказать, твоя Букля, весьма скорая птица, принесла мне письмо в тот самый момент, когда сам я долетел до Лондона. Словом, применив особое волшебство, я вернулся в Хогвартс, к месту событий, столкнувшись у самых дверей с профессором Снейпом.
– С профессором Снейпом? – удивленно спросила я.
– Мисс Грейнджер рассказала, что едва ты вошла в зал с заданием профессора Снейпа, как к ней и мистеру Рональду Уизли подоспели мистер Нотт вместе с мистерами Фредом и Джорджем Уизли. Они выбрались из подземелий, где наткнулись на патрулирующего в ту ночь коридоры профессора Снейпа. Разумеется, тот сразу понял, что произошло, и отправил твоих друзей к мадам Помфри, а сам поспешил вниз…
Я не выдержала и захихикала, представив выражение лица Нотта и всех остальных, когда они наткнулись на своего главного «подозреваемого». Жаль, я этого не видела! Готова поспорить, зрелище было то еще!
– Простите, сэр, – поспешно извинилась я, затыкая себя. – Просто мы с Теобальдом долгое время спорили о личности «вора»…
– Понимаю, – кивнул Дамблдор, улыбнувшись в бороду, и что-то мне подсказывало, что он действительно знал суть наших с Тео размолвок. – Итак… Когда мы нашли тебя, ты была без сознания, сжимая в руке философский камень. Борьба с Квирреллом едва не убила тебя, нам с Северусом пришлось изрядно попотеть, прежде чем передать тебя в заботливые руки нашей мадам Помфри. Что до камня, то он уничтожен.
– Что? – опешила я. – А как же ваш друг, Николас Фламель?
– Ты знаешь о Николасе? – искренне удивился Дамблдор, похоже, не ожидая такого. – Разобралась во всем?
– Ну… я была не одна, ребята во всем мне помогали…
– Конечно, – кивнул старый волшебник, погладив свою серебристую бороду. – Мы с Николасом побеседовали и решили, что так будет лучше.
– Но ведь теперь он и его жена умрут? – нахмурилась я.
– У них еще есть Эликсир, чтобы привести свои дела в порядок, а потом, совершенно верно, они умрут. Не стоит печалиться, Кейт, для Николаса и Пернеллы это будет как сон после долгого утомительного дня. К тому же, для столь взрослых и зрелых волшебников смерть воспринимается скорее как еще одно приключение. Впрочем, так к ней относится любой высокоорганизованный ум.
Высокоорганизованный ум. Вряд ли это про меня. Задумавшись над словами Дамблдора, я неосознанно потянулась к воротнику пижамы, отыскивая брошь (я всегда цепляла львицу к воротнику), которой, естественно, не было. Надеюсь, я не потеряла ее в подземельях…
– Сэр… а Волде…то есть Сами-Знаете-Кто…
– Нет-нет, Кейт, называй его по имени. Всегда нужно называть вещи своими именами. Страх перед именем только усиливает страх перед тем, кто его носит.
– Гм, да, – признала я правоту Дамблдора, наконец-то найдя хоть кого-то, кто думал так же, как и я. – Так вот, теперь, когда камня больше нет, значит ли это, что Волдеморт больше не вернется?
Директор тяжело вздохнул, выпрямляясь в своем кресле:
– Боюсь, что нет, Кейт. В мире много путей, которыми он может воспользоваться. Сейчас он, скорее всего, ищет себе новое тело. Тебе удалось отсрочить возвращение Волдеморта, но не убить его, ибо он не по-настоящему жив. Безжалостный властолюбивый разум с большими амбициями без оболочки, вот что он собою представляет ныне, однако это не делает его менее опасным. Рано или поздно он вернется с новой битвой.
– Значит, нужно сделать так, чтобы и ее он проиграл, – сморщилась я, чувствуя холодок по спине от слов Дамблдора о бестелесном разуме и вспоминая красные, полные ненависти глаза.
– Верно, Кейт, – кивнул директор, похлопав ладонями по подлокотникам своего кресла. – Необходимо, чтобы Волдеморт проигрывал снова и снова, и снова, и тогда, может быть, ему не удастся вернуться к власти.
Я закусила губу, удерживая на языке один из самых важных для меня вопросов, прокручивающийся в голове едва ли не с тех пор, как я узнала свою настоящую историю, а не байки Дурслей. Посмотрев на Дамблдора исподлобья, я все же решилась.
– Сэр… Я хотела спросить… Зачем одиннадцать лет назад Волдеморту потребовалось убивать меня? До разговора с ним я думала, что он пришел тогда за моими родителями, а не за мной, но он сказал, что оставил бы маму в живых, если бы она отошла…
Дамблдор тяжело вздохнул, серьезно посмотрев на меня:
– К сожалению, Кейт, ты действительно еще очень мала, чтобы услышать ответ. Мы поговорим с тобой об этом, когда ты подрастешь, а пока я вынужден промолчать.
– Хорошо, сэр, – несколько разочарованно согласилась я. – Тогда у меня еще один вопрос: почему мои прикосновения обожгли профессора Квиррелла? Я же не применяла никакого волшебства, даже палочку на него не направляла.
– На свете есть одна вещь, которую Волдеморту никогда не понять, Кейт. Любовь. Твоя мама отдала жизнь, спасая тебя, и ее материнская любовь стала тебе самой лучшей защитой. Для Квиррелла, разделившего одну душу с Волдемортом, исполненного зависти и злобы, оказалось самоубийственным коснуться нечто столь светлого и прекрасного.
В носу защипало, и я поспешно стала массировать кончик носа, делая вид, что у меня тут жуткий зуд. Дамблдор притворился, что все в порядке, став внимательно рассматривать присланные мне «поклонниками» сладости, давая мне прийти в себя и успокоиться, за что я была ему благодарна.
– Сэр, это ведь вы прислали мне мантию-невидимку на Рождество? – снова заговорила я, почувствовав, что смогу.
– Верно, Кейт, – Дамблдор перевел взгляд на меня. – Незадолго до своей смерти твой отец одолжил ее мне, а вернуть я так и не успел. Поэтому подумал, что ты сможешь найти ей применение. Джеймс, помнится, в бытности учеником, использовал ее для всяческих проказ и воровства пирожков со школьной кухни.
Я улыбнулась, припоминая рассказы тети Тир. Она тоже говорила, что отец с друзьями был тем еще шутником, правда, добавляла, что на его учебе это никак не отражалось.
– Сэр, а профессор Снейп и вправду дружил с моей мамой?
– Да, до пятого курса своей дружбой они удивляли всю школу. Слизеринец и гриффиндорка, было над чем голову поломать, – склонил голову Дамблдор. – Ты очень похожа на свою маму, Кейт. Она была замечательным человеком, впрочем, как и твой отец. Прекрасные храбрые люди, никогда бы не прошедшие мимо несправедливости.
Я жадно впитывала эти крохи о родителях, отдаленно понимая, что будто и знаю, и не знаю их.
– Еще кое-что, сэр. Как у меня получилось достать камень из зеркала? – неожиданно вспомнила я еще одну интересующую меня вещь.
– А вот это отличный вопрос, Кейт! – воодушевился директор школы чародейства и волшебства. – Осмелюсь заметить, это одна из моих самых блестящих идей, и это еще мягко сказано! Видишь ли, камень мог достать лишь тот, кто искренне хотел его найти, но не воспользоваться.
Я недоверчиво посмотрела на него. Как это найти и не воспользоваться? А зачем тогда искать? Впрочем, у меня-то так и получилось. Мне важно было просто найти его и сберечь от Волдеморта… Вот это задачку Дамблдор поставил…
– Сэр, последний вопрос… В июле, вы послали за мной Хагрида и Теобальда… Но ведь Тео было не обязательно приходить, разве нет?
Дамблдор улыбнулся, кивая:
– И снова верно, Кейт. Удивительно, но для своего возраста ты весьма проницательна. Я видел, как тяжело приходится мистеру Нотту на Гриффиндоре, мальчику необходим был друг… В чем-то ваши истории с ним схожи, поэтому я подумал, что вы бы отлично поладили, и, как видно, не ошибся. В то же время, мистер Нотт присматривал за тобой, помогая во всех начинаниях, взять хотя бы ваши уроки на опушке у Запретного Леса…
Я приоткрыла рот, не зная, чего сейчас ждать. Похоже, Дамблдор знает обо всем, что происходит на территории Хогвартса…
– Сэр, извините за любопытство, наверное, это не мое дело, но зачем вы вызываете Теобальда к себе по несколько раз каждый месяц?
– О, все просто, – он лукаво посмотрел на меня из-за очков половинок. – Я помогаю Теобальду кое-чему научиться, не без разрешения его тети, разумеется. А теперь, думаю, тебе нужно отдохнуть. Кстати, не возражаешь, если я попробую одну конфетку? – Дамблдор указал на упаковку Берти Ботс, и я быстро закачала головой. – В молодости мне не повезло, я съел одну, оказавшуюся со вкусом рвоты, что отбило всю охоту к этому лакомству… Но, думаю, ничего страшного не случится, если я попробую вот эту золотистую…
Дамблдор закинул в рот конфетку, раскусил, после чего печально вздохнул:
– И снова нет. Ушная сера. Ну что же, отдыхай, Кейт, приятных снов.
Дамблдор вышел, а следом за ним растаяло и наколдованное кресло. Устроившись на боку, я погасила лампу, тут же проваливаясь в сон, решив обдумать весь разговор с директором потом, когда голова не будет так болеть.