Ее голос казался грустным и усталым. Мое сердце болезненно сжалось. Я протянул руку и дотронулся до ее руки. Мы были лишь друзьями, но я должен был попытаться ее подбодрить. Как друга.
— Ты не должна была делать все это одна, — она ничего не ответила, но морщинка на ее лбу ослабилась.
Блэр перевела свой взгляд с моей руки на лицо и пристально посмотрела мне в глаза.
— У тебя есть работа? — спросила она.
Я засмеялся. Она меняла тему, стараясь узнать больше о моей жизни.
— Ты веришь, что после колледжа каждый должен найти себе работу? — дразнил ее я.
В ответ она лишь пожала плечами. Милая наивная Блэр, моя жизнь была совсем не такой, к какой ты привыкла.
— Благодаря отцу, когда я окончил колледж, у меня было достаточно денег, чтобы не работать до конца своих дней. Месяц-полтора бесконечных вечеринок — и я понял, что эта жизнь не для меня. Я начал играть на фондовой бирже. Оказалось, что я чертовски удачлив в этом деле. У меня всегда было хорошо с математикой. Еще я поддерживаю фонд «Хабитат фор хьюманити». Два месяца в году я, как инвестор, участвую в их проектах. Летом я по возможности от всего отключаюсь и приезжаю сюда, чтобы расслабиться.
Я не хотел говорить ей правду — или, по крайней мере, не всю, и все же сделал это. Слова словно слетели у меня с языка. Блэр с удивлением смотрела на меня, не отрывая глаз.
— Удивление на твоем лице немного задевает меня, — не без иронии заметил я.
Мне не нравилось, когда Блэр смотрела на меня как на испорченного подонка. Но с этим нужно было смириться, ведь я сам все время внушал ей это.
— Я просто не думала услышать такой ответ, — призналась она.
Черт, я снова нуждался в расстоянии. От нее исходил божественный запах, которым я мог наслаждаться снова и снова. Я постарался отодвинуться от нее еще дальше. Трогательное время закончилось.
— Сколько тебе лет? — вдруг спросила она.
Я был крайне удивлен такому вопросу. Неужели она до сих пор не нашла такую очевидную информацию в интернете?
— Я слишком стар, чтобы находиться с тобой в этой комнате, и чертовски стар, чтобы думать о тебе так, как я думаю, — улыбнувшись, сказал я.
— Мне девятнадцать, если ты не забыл. Через полгода будет двадцать. Я не маленькая.
Казалась, мое признание в том, что я фантазирую о ней, как о женщине, ничуть не смутило ее.
— Да, милая Блэр, ты не маленькая. Мне двадцать четыре года, а я успел пресытиться. Моя жизнь не была обычной, и я несколько раз всерьез облажался. Я уже говорил тебе, что ты не все обо мне знаешь. Если я позволю себе прикоснуться к тебе, это будет неправильно, — я говорил это не только ей, я пытался убедить в этом себя. Ведь хотя бы один из нас должен помнить, почему нужно держаться подальше друг от друга.
— Думаю, ты себя недооцениваешь. Я считаю, что ты не такой, как все.
Ее слова болью отдались в моей груди. Она не знала меня. Не знала настоящего Раша Финли. Но от осознания того, что Блэр видит во мне что-то большее, чем богатого испорченного сына рок-звезды, становилось чертовски хорошо.
— Я совсем не такой, каким ты меня видишь. Ты не знаешь всего, что я сделал в жизни, — мне не хотелось разочаровывать Блэр. Я никогда не был прекрасным принцем из сказки, мое прошлое запачкано кучей дерьма.
— Может быть, — согласилась она и наклонилась ко мне. — Но то, что я успела увидеть, пусть немного, совсем не так плохо. Я начинаю думать, что, возможно, есть еще один ты.
Святой черт, ей не следовало приближаться ко мне. Ее запах, ее глаза… это сводило меня с ума. Я собирался сказать что-то, но просто не мог. Просто не знал, что именно. Кроме того, сейчас больше всего я хотел раздеть ее и сделать так, чтобы она кричала мое имя много раз, снова и снова.
Вдруг глаза Блэр расширились от удивления и она придвинулась ко мне еще ближе.
— Что у тебя во рту? — с плохо скрываемым интересом, она пыталась разглядеть блестящую серебряную штангу на моем языке.
Открыв рот, я высунул язык, чтобы маленькая мисс любопытство могла ее увидеть.
В последнее время я редко носил пирсинг, мне казалось, что я уже перерос это. Но сегодня вечером, все же решил надеть.
Блэр немного наклонила голову, пытаясь лучше разглядеть штангу.
— Это больно? — шепотом спросила она.
— Нет, — ответил я, убрав язык из опасения, что она сможет коснуться его. Это окончательно сведет меня с ума.