И таурены, и орки верили, что души умерших близких иногда могли говорить с теми, кто при жизни был им дорог. Они могли предупреждать, или советовать, или благословлять.
Тралл был бы рад любому ответу.
Но его слова подхватил и унес далеко-далеко теплый душистый бриз, и ничто и никто не ответило ему. Тралл опустил голову.
- Итак, я остался один, а ты покинул меня, старый друг, - сказал он. - Теперь я уже не могу попросить твоего совета или прощения, хотя и должен был.
Ему ответил лишь мягкий вздох ветра.
- Мы разошлись в гневе, ты да я. Мы, которые не должны были сердиться друг на друга, мы, бывшие достаточно опытными, чтобы понять, что поступаем неправильно. Я был расстроен тем, что не мог справиться со своими проблемами, и потому отвернулся от тебя, когда ты делился со мной своей мудростью. Никогда прежде я не поступал так, и посмотри, что произошло. Ты покоишься здесь, загубленный предательницей, а я не могу, глядя тебе в глаза сказать, как стенает мое сердце.
Его голос начал дрожать, и он замолчал, чтобы успокоиться, хотя стыдиться ему было некого - здесь не было никого, кроме птиц и зверей. Броня показалась ему еще более тяжкой и душной.
- Твой сын... Кэрн, я бы сказал тебе гордиться Бейном, но знаю, ты и так гордишься им. Он истинный сын своего отца, он унаследует все, за что ты сражался, и передаст это следующему поколению. Он не позволит боли управлять им. Он защитил твой народ, невзирая на свое жгучее желание отомстить. Таурены вновь живут в мире, и я знаю, что ты никогда не желал им иного. Даже в пучине ужаса - той ужасной, темной ночью – и твой народ, и дух Орды не погибли. Зловещий Тотем теперь наш явный враг, а не хитрый змей, которого ты пригрел на груди, который пользовался твоим доверием и хладнокровно планировал ударить при первой возможности. Более тауренов не захватят врасплох. Что касается Гарроша... Я верю, что он ничего не знал о предательстве Магаты. В нем много намешано, но он никакой не лживый коварный убийца. Он желал справедливого боя, чтобы потом законно упиваться честной победой. Он...
Его голос стих. Убийство друга и последующая после этого резня буквально сводили Тралла с ума. Он был рад, что таурены теперь снова жили в мире, что ими руководит достойный лидер – Бейн. И все же...
- Кэрн, - медленно сказал он, - я создал Орду. Я вдохновлял ее, давал ей цель, направление. И все же... похоже, что сей долг, сия цель... больше не нужны мне так сильно, как раньше. Как я могу вести Орду за собой, когда мысли мои - не о ней?
Его внутреннее чутье, на которое он всегда рассчитывал, подвело его. Он закрыл лицо руками, и черная броня заскрипела. Он чувствовал себя... потерянным. Разорванным пополам. Он снова увидел себя в тумане видения, где броня треснула и спала с него, и он остался во власти страха и беспомощности. В этот момент он понял, что если продолжит вести орков, но сердцем и помыслами будет где-то еще, то в конечном счете он низвергнет Орду вниз, в пекло гражданской войны. Как бы ни возмущали его поступки Гарроша, именно он назначил молодого Адского Крика на должность вождя. На нем лежало не меньше ответственности за все совершенное, чем на Гарроше. К тому же, похоже, самое худшее из всего, что натворил этот юнец, - ответил на брошенный ему вызов и принял последствия схватки. Тралл не мог позволить, чтобы Орда стала свидетелем того, как они с Гаррошем грызутся из-за этого.
- Я никогда не говорил тебе этого прежде. Знаешь ли ты, - тихо продолжал он, - что я всегда считал сердцем Орды тебя, а, Кэрн? Тебя и тауренов. Когда многие в Орде жаждали войны и наступления темных времен, вы слушали мудрость вашей Матери-Земли и дарили нам новые решения, новые идеи. Вы напоминали нам о прощении и сострадании. Вы были нашим сердцем, нашим истинным духовным центром.
Тралл понимал, что его слова неуклюжи, но они шли от сердца, а он теперь всецело доверял ему. Оно уводило его от Оргриммара, от Орды, к грубой и страстной молодой шаманке по имени Аггра и гордым орочьим путям, которых она представляла.
И оно вело его к самому сердцу мира.
Он с горечью зажмурился. Хотелось бы ему, чтобы не этот путь оказался правильным. Решение далось ему очень нелегко; за ним должно было последовать слишком много потрясений и переживаний среди Орды. Множество причин говорило ему остаться, и все они были здравые и логичные, веские и важные. И лишь одна причина заставляла его уйти, и причина эта была мистической и загадочной, совсем не ясной его взору.