Тула знала, о чем говорит. Несчетное количество раз, в любое время года она проходила путь из Кабестана в Нордскол. Потому Тралл и назначил ее капитаном "Костей Маннорота". Кэрн кивнул.
– Откройте бочку огрского пойла. Нужно наградить команду судна за старание, – сказал он своим глубоким, спокойным голосом. – Но оставьте что-нибудь и для храбрых воинов, которые скоро уедут домой.
Тула живо согласилась:
– Так точно, верховный вождь! Спасибо. Мы возьмем один-единственный бочонок. Честно.
Кэрн, похлопав ее по плечу, согласно кивнул, а затем, собравшись с духом, спустился в небольшую крепкую лодку, чтобы прибыть на берег. Липкий, как паутина туман, резко и холодно вцепился в его шерсть. С огромным удовольствием он выбрался из лодки, ступив крупными копытами в холодную воду у самого берега Высадки Гарроша, и помог вытащить лодки на берег.
С каждым шагом, все дальше от берега, туман казался все менее густым. Они брели мимо заброшенных обломков катапульт, забытых копей и мечей, мимо покосившейся фермы со скелетами свиней, побелевшими от солнца. Они медленно поднимались по твердой почве тундры, покрытой ковром каких-то красных трав, которые с легкостью переносили суровый климат Нордскола. Кэрн преисполнился уважением к ним за эту стойкость.
Перед ними, гордо и храбро, выросли стены крепости Песни Войны. Крепость оказалась в центре огромного карьера с отвесными, непреодолимыми стенами. Нерубам, древней паукообразной расе, поднятым из мертвых некромантией, всего несколько раз удалось напасть на крепость, но не более того. То, что когда-то было стенами и клубами паутины, теперь напоминало комок обвислых прядей, танцевавших по ветру. Вместе с Плетью нерубы отступили под неистовым натиском Орды.
Кэрн заметил, что впереди них что-то движется. Чужой разведчик заметил стяги Орды и поспешил прочь. Отряд вождя тауренов шел по пути прямо вперед, пока не дошел до входа в карьер. Он не был грозным или внушительным, но, сомневаться не приходилось, сделан искусно. Кэрн понял, что попал в огромную кузню.
Правда, тягучих рек раскаленного добела металла там не было. Не было звенящего звука удара молотом по наковальне. Его нюх, который в его-то годы был острее, чем глаза, уловил слабый несвежий запах волчатины. Звери пробыли здесь какое-то время, но их отправили домой даже раньше хозяев. Оружие и боеприпасы уже давно пылились без толку. Кэрн напомнил себе, что нужно оценить состояние нескольких вьючных кодо, которые отправят на своих спинах весь лишний груз обратно на корабли.
По коже Кэрна прошелся холодок. Обычно в рабочей кузне должно быть достаточно тепло, чтобы прогреть воздух вокруг ее стен, но эта кузня стояла, и холод Нордскола заполонил ее. Кэрн, закаленный в боях воин, был поражен размерами этого места. Излишне огромная крепость Песни Войны, наверно бо́льшая, чем многие крупные города Орды, была просторна и пустынна. Его парни вступили в нее, – и эхо их шагов тут же раздалось от потолка.
В центре зала стояли два орка, которые только что прервали долгую беседу. Кэрн знал их обоих и почтительно кивнул им. Старший из них – зеленокожий Варок Саурфанг, младший брат великого героя Броксигара и отец прискорбно павшего Дреноша Саурфанга. Вароку досталось, как никому.
Его сын был среди тысяч павших под Ангратаром, Вратами Гнева. В тот черный день, Альянс и Орда вместе сражались с лучшими силами Короля-лича – и даже само чудовище появилось на поле брани. Молодой Саурфанг ринулся с ним в поединок, – и его душу отняла Ледяная Скорбь. Через несколько мгновений отрекшийся, известный как Гнилесс, показал миру чуму, уничтожившую все живое и неживое под черными вратами.
Но и на этом не завершились беды рода Саурфангов. Тело молодого воина было поднято Королем-личом, и он вернулся, чтобы уничтожать то, что защищал при жизни. Удар, сразивший его второй раз, был ударом милосердия. Только после гибели Короля-лича верховный правитель Варок Саурфанг смог доставить тело сына в Награнд – на этот раз не более чем тело.
Для Кэрна Саурфанг, убеленный сединами могучий воин, олицетворял все то лучшее, что есть в орках. Он был мудр и честен, неустрашим в бою и хладнокровен в стратегии. Кэрн не видел Саурфанга с тех пор, как его сын пал под Вратами Гнева, и теперь увидел, что орк сильно постарел. Таурен не знал, смог бы сам держатся так же сильно, если бы над его дражайшим сыном так жестоко надругались.
– Верховный правитель, – прогрохотал Кэрн в поклоне, – как отец, я скорблю над тем, что ты пережил. Но знай, что твой сын умер как герой, и твои труды здесь прославят его память. А остальное унесут ветра.