Сульянов Анатолий Константинович Расколотое небо
Часть первая
Глава первая
1
Над спящим городом, над старыми, поросшими лесом высокими холмами висела темная ночь. Когда в такую ночь взлетаешь в сторону возвышенности, кажется, что самолет вот-вот врежется в островерхие, штыками торчащие сосны, и невольно задираешь нос машины.
Капитан Геннадий Васеев установил самолет строго по взлетной полосе, окинул взглядом приборы и, получив разрешение руководителя полетов полковника Горегляда, включил форсаж. Истребитель задрожал, затрясся от ударившего в бетонные плиты ревущего конуса огня и помчался вдоль отороченной гирляндами огней взлетной полосы. Каждым своим нервом Васеев чувствовал, как сжатое в реактивной трубе пламя с грохотом вырывалось наружу и хлестало по бетону, опаляя шероховатую поверхность. Идущая из фюзеляжа дрожь передавалась и ему, пружинила мышцы, заставляла крепче сжимать ручку управления. Громко стучало сердце, отдаваясь в стиснутых шлемом висках. Смотрел только вперед, на горизонт, удерживая в поле зрения и мельтешившие боковые огни полосы, и покатый нос машины.
Геннадий не видел ревущего факела, но отчетливо представлял его — сколько раз наблюдал, как в темноте взлетают товарищи!
Отрыв от земли он ощутил по исчезновению привычных толчков шасси. Самолет набрал нужную скорость и пошел круто вверх, нацелившись носом в яркую звезду. Угол набора высоты был так велик, что летчик почти полулежал в катапультном кресле. Перегрузка, прижавшая его к спинке сиденья на разбеге, постепенно ослабевала. Дышать становилось легче. В первых полетах на этом типе истребителя ему казалось, что он летит на конце огромного шеста. Маленькие треугольные крылышки находились далеко сзади, и он их не видел. Взгляду зацепиться не за что — кругом густая темнота.
В левом боковом стекле Васеев заметил впереди узкую светлую дорожку главной улицы города. Темнота скрадывала расстояние, и ему казалось, что город совсем рядом, под полом кабины. Отпусти чуть-чуть ручку управления — и острое крыло самолета, будто бритвой, срежет крыши домов.
По времени пора было начинать разворот, и он, плавно отклонив ручку в сторону, нажал на педаль. Левое крыло заскользило вдоль Млечного Пути. Крыло касалось звезд, вздрагивало и чуть слышно звенело.
Геннадий радовался ощущению счастья, которое в нем рождал каждый полет, тому, что все идет хорошо. Машина, как всегда, послушна, земля не беспокоит лишними запросами, светящиеся стрелки приборов замерли в заданных секторах — чего же еще?
Внизу мелькали светлячки уличных фонарей. Васеев взгляда на них не задержал — что-то темное проскочило над кабиной, и в то же мгновение из фюзеляжа донесся глухой удар. Он бегло осмотрел приборы — никаких изменений. Хотел было снова взглянуть вперед, на город, но в тот же миг в притемненной кабине волчьим глазом вспыхнула сигнальная лампа пожара.
Геннадий замер. «Пожар. А если топливные баки? Тогда — взрыв…» От испуга стали влажными ладони.
Растерянный, он инстинктивно сжал ручку управления. Что делать?
Несколько долгих секунд самолет шел в том же направлении, с тем же углом набора высоты, пока в наушниках шлемофона не зазвучал неторопливый женский голос: «Будьте внимательны! Пожар в отсеке двигателя!
Выключите форсаж! Пожар в отсеке двигателя! Проверьте температуру за турбиной».
«За подсказ спасибо, — подумал Геннадий. — И конструкторам спасибо — миниатюрный бортовой магнитофон включился автоматически. Хорошо придумали: голос женский. К мужскому летчики привыкают, а тут — девушка, и совсем рядом…»
Поборов растерянность, Геннадий вспомнил недавние упражнения на тренажере и четко выполнил указания «магнитофонной девушки», сразу же выключив форсаж. Доложил о случившемся на землю:
— Я — Шестьсот двадцать третий! На борту пожар!
Бросил взгляд в зеркало задней полусферы. Там, в зияющей темноте, полыхал зловещий шлейф огня.
Пожар на самолете — это, пожалуй, самое опасное, что может произойти в полете; огонь в считанные секунды распространяется по фюзеляжу, подкрадывается к топливным бакам, вползает под обшивку, расплавляя по пути тонкие листы алюминия, накаляя стальные детали и топливные трубопроводы…
Услышав доклад летчика, руководитель полетов полковник Горегляд уловил в нем растерянность и тревогу.
— Ваша высота?
Геннадий взглянул на прибор:
— Девятьсот!
Горегляд хотел было немедленно дать команду на катапультирование — и дал бы ее, если бы в кабине был новичок. Но Васеев…