Более того, при заключении контрактов обнаружилось, что примерно 1/3 детализированных программ не предусматривают достижения прогнозируемого мирового уровня. И, пожалуй, главное: Комплексная программа по многим позициям обрывалась на стадии завершения разработок и исследований и не доводилась до производственного их освоения. Сказывались оторванность науки от производства, отсутствие мощной опытно- экспериментальной базы, особенно там, где головные организации не входили в состав научно-производственных объединений.
Работа над этой программой лишний раз убеждала, что нужен принципиально иной подход к организации экономических и научно-технических связей, перестройке самого экономического механизма. При этом мы полностью отдавали себе отчет в том, что тут многое, если не все, зависит от нашей страны. Если мы не перестроим механизм внешнеэкономических связей, не создадим у своих предприятий заинтересованности в выходе на внешний рынок и по-прежнему будем ориентироваться только на команды и действия сверху, серьезного результата не будет.
Возникла потребность по-иному взглянуть на самые фундаментальные основы организации внешнеэкономических отношений, на так называемую государственную монополию внешней торговли. Дело в том, что государственная монополия внешней торговли постепенно выродилась в монополию министерств, осуществляющих внешнеэкономические связи, – Министерства внешней торговли и Государственного комитета по экономическому сотрудничеству (ГКЭС). Все другие звенья хозяйства практически были отрезаны от внешнего рынка – как от экспорта, так и от импорта. Операции на внешнем рынке по продаже продукции предприятий и закупке необходимых товаров за рубежом вели исключительно или в основном экспортно-импортные объединения Минвнешторга. Для расчетов с предприятиями и организациями в рублях использовалось несколько тысяч валютных коэффициентов.
Предприятия, производившие экспортную продукцию и получавшие продукцию по импорту, порой даже не знали, по какой цене продается за рубежом их продукция и покупаются импортные изделия. Монополия внешней торговли глухой стеной отгораживала производителей от внешнего рынка. Хотя и в меньшей степени, но это относилось и к рынку соцстран.
За подобную уродливую систему, явный анахронизм, цеплялся Минвнешторг. Какие только доводы не приводились в ее пользу! Например, всерьез доказывалось, что одно министерство дает стране 10% ее национального дохода. Подсчет простой – брался чистый доход, получаемый от экспорта валютных товаров, главным образом нефти. Причем он рассчитывался, исходя из смехотворно низких внутренних оптовых цен (на нефть, например, по 30 руб. за 1 т.). К этому прибавлялся чистый доход от импорта потребительских товаров, которые покупались по дешевке на мировом рынке, а продавались на внутреннем рынке втридорога. Все это и давало примерно 50 млрд. руб. при национальном доходе в 500 млрд. руб.
При чем тут внешняя торговля, коли это результат совершенно искаженной, уродливой системы цен? Но внешнеторговые тузы «оседлали» эти 50 млрд., доказывая свою мнимую экономическую значимость. Главный же порок этой системы в том, что мощные стимулы развития, заключенные в мировом рынке, до наших предприятий практически не доходили.
Я считаю одним из крупных прорывов в перестроечном процессе принятие в августе 1986 года после обсуждения в Политбюро постановлений «О мерах по совершенствованию управления внешнеэкономическими связями» и «О мерах по совершенствованию управления экономическим и научно- техническим сотрудничеством с соцстранами». Суть их – в решительном демонтаже монополии Минвнешторга на внешнеэкономические связи. Вначале право выхода на мировой рынок было предоставлено 20 промышленным министерствам и ведомствам и 60 объединениям и предприятиям. В дальнейшем предусматривалась также реорганизация экспортно-импортных объединений самого Внешторга из министерских подразделений в самостоятельные посреднические хозрасчетные фирмы. За министерством сохранялись лишь регулирующие, а не хозяйственные функции.