Безусловно, Ярузельский – яркая личность, крупный политический руководитель. Это проявилось в его стремлении приблизить к власти людей способных, неординарных, не опасаясь того, что они в чем-то его могут превзойти. Об одном из них – Раковском – речь уже шла.
Хочу сказать еще об одном человеке из ближайшего окружения Ярузельского, с которым я поддерживал регулярные контакты. Это Юзеф Чирек, который был и министром иностранных дел Польши, и секретарем ЦК ПОРП по международным и идеологическим вопросам, доверенным лицом Ярузельского на завершающем этапе его деятельности как первого секретаря ЦК ПОРП.
На первый взгляд он казался человеком с довольно неопределенной позицией. В дальнейшем, в особенности в тот период, когда Чирек стал фактически вторым лицом в партии и главным связующим звеном между нашими партиями, стал приезжать в Москву для консультаций, обмена опытом, он раскрылся как человек очень глубокий, содержательный, тонкий, хорошо чувствующий ситуацию. Налет сдержанности и настороженности сохранялся и в это время, но я никогда не сомневался, что все, что говорит Чирек, тщательно продумано, взвешено и адекватно отражает мнение польского руководства. Мне нравятся люди такого типа, они действительно чужды показухе, дешевым эффектам, стремлению произвести впечатление, а озабочены прежде всего делом – как найти правильное решение и осуществить его.
Сложные страницы историиОсобое место в советско-польских отношениях занимала проблема трактовки трудных, порой драматических страниц нашей общей истории. Тут и события давней истории, соперничество между католической Польшей и православной Россией за доминирование в Восточной Европе и в славянском мире, которое временами выливалось в открытую войну, и политика царизма в отношении Польского государства, подавление польского национально-освободительного движения.
Но наиболее тяжелый след в сознании народов оставили события новейшей истории – советско-польская война 1920 года и поход Красной Армии на Варшаву, сталинская расправа с руководителями Коммунистической партии Польши в 1939 году, советско-германский договор 1939 года и секретные протоколы к нему, сложный клубок отношений с польским эмигрантским правительством, Варшавское восстание 1944 года и, конечно же, Катынское дело.
Во времена Сталина всем этим вопросам в нашей исторической литературе давалось в большинстве случаев одностороннее, тенденциозное объяснение в духе шовинизма, неприязни к Польскому государству. В дальнейшем, когда возникло новое Польское государство, руководимое коммунистами, акценты изменились – тяжелые моменты умалчивались, отодвигались на задний план, как будто их не существовало или они не играли значительной роли.
Все внимание было перенесено на те факты из истории, которые служили укреплению чувств дружбы польского и советского народов: совместная борьба русских и поляков против немецкого «дранг нах остен», начиная с битвы при Грюнвальде; связь и духовная близость между деятелями культуры и демократического революционного движения; значение Октября для возрождения самостоятельного Польского государства; совместная борьба против фашизма в годы второй мировой войны; взаимопомощь в годы «социалистического строительства». Та же по существу линия продолжалась и в годы брежневского застоя. На исследование ряда событий нашей общей истории сохранялся строгий запрет, особенно в СССР.
Так, по сути дела, искусственно была создана проблема «белых пятен» во взаимоотношениях наших стран.
В годы перестройки и гласности, когда мы с новых позиций обратились к нашей собственной истории, обойти молчанием «белые пятна», сделать вид, что их не существует, стало абсолютно невозможно. Глубокие раны в общественном сознании народов, и в первую очередь польского народа, нанесенные в советское время, не заживали.
Хочу подчеркнуть, что стремление разобраться с «белыми пятнами» исходило от обеих сторон, возникло на основе встречного движения. Совершенно необоснованно утверждение, что у советской стороны было желание что-то скрыть, создать впечатление, что поляки на нас нажимали, а мы отчаянно сопротивлялись и только под их нажимом уступали одну позицию за другой. Не исключаю, что отдельные лица и даже целые инстанции, мягко говоря, не испытывали энтузиазма от ликвидации «белых пятен» и даже препятствовали этому, но у советского руководства в целом позиция была ясная: «белых пятен» быть не должно. И это я постараюсь показать на конкретных материалах и документах, относящихся к тому периоду.