Даже эти слова ядом пролились по сознанию. Обнажая те воспоминания, которые я предпочла бы беспощадно забыть. Когда Илерия вместе со своими дочерьми только появилась в нашем доме, я была еще совсем ребенком, но все равно я до сих пор помнила о том, как она бережно пыталась наладить со мной отношения. Иногда просила называть ее «мамой», ведь, по ее словам, она уже начала воспринимать меня, как своего родного ребенка и очень хотела, чтобы наша семья стала дружной и счастливой.
Но, когда отца не стало, с ее стороны начали проявляться некоторые красные флаги. На тот момент я была слишком сильно убита горем, чтобы их замечать. И какую-то грубость со стороны мачехи воспринимала, как совершенно ненамеренные действия. Думала, что она тоже не в себе из-за смерти моего папы, а в таком состоянии люди способны на то, чего не хотят. Тем более тогда их было не так уж и много.
Но, шло время. От нее начал исходить исключительно холод и, в какой-то момент, Илерия вовсе позвала меня к себе. Кажется, на тот момент уже прошел год с момента смерти отца. Мачеха провела со мной долгий разговор. Сказала, что семьи из нас так и не получилось. Как и отношений «матери» и «дочери». Поэтому, мне следует обращаться к ней исключительно на «вы».
Позже я поняла, что она таким образом просто расчертила рамки и облегчила себе жизнь. Например, уезжая на отдых со своими дочерьми, куда она меня, естественно не брала, мачеха это объясняла тем, что хочет провести время со своими детьми. Я таковой не являюсь и, как мой опекун она и так делает все, что должна. Кормит меня, одевает и платит за школу. Просить больше я не имею права. Это касалось всего. Например, Илерия часто что-то дарила своим дочерям. Один подарок Велии, второй Джине. А на меня мачеха даже не смотрела. Причем, как позже оказалось, все эти подарки были сделаны на те деньги, которые позже должны были достаться мне.
Будучи более взрослой, я вообще многое поняла и узнала, но тогда то, что семья рассыпалась и я больше не являюсь ее частью, для меня было трагедией. Я ведь во всем винила исключительно себя. Думала, что я какая-то неправильная. И вообще ужасная. Хуже всех остальных детей. Захлебываясь одиночеством и ощущением собственной никчемности, пыталась исправиться. Угодить мачехе. Например, дошла до самых лучших оценок в классе, но Илерия почему-то казалась еще больше недовольна. А я все равно тянулась к ней, как к части семьи. Пыталась прийти вечером в гостиную, где она проводила время со своими дочерьми. Тоже хотела с ними посидеть хоть немного. Поговорить. Но каждый раз Илерия брала меня за запястье и выводила из комнаты. Говорила, что ей нужно поговорить с Велией и Джиной.
Я прекрасно помню, как в один из таких разов я случайно оговорилась и опять назвала ее мамой. Илерию тогда передернуло и… Возможно, я преувеличиваю, но она тогда посмотрела на меня так, словно ударить хотела. Во всяком случае, она до боли сжала мое запястье и опять повторила лекцию касательно того, кем мы друг другу являемся и то, как мне следует к ней обращаться. Всегда исключительно на «вы».
- Чего молчишь? – в динамике опять послышался раздраженный голос мачехи. – У меня вообще-то к тебе срочное дело есть. Я так понимаю, что ты сейчас во Флоренции, раз сегодня собираешься возвращаться к учебе. Нам с тобой нужно увидеться. Я жду тебя ближе к обеду и обязательно возьми с собой документы на дом и участок во Фьезоле.
- Между нами никаких дел быть не может. И с чего это я вообще должна привозить документы на свой дом? – отойдя к дивану я села на подлокотник. Телефон сжимала с такой силой, словно желала его раздавить, ведь мачеха вызывала у меня то отторжение, из-за которого в груди нестерпимо царапало когтистой лапой. Насколько же сильно я ее ненавидела.
- Во-первых, он уже не твой. Твой дом сгорел…
- Это не имеет значения. Пусть там хоть руины стоят, но они мои и находятся они на моем участке. Ты не имеешь права у меня что-либо требовать, - я закрыла глаза, пытаясь сдержать гнев. Я понятия не имела чего Илерия хотела, но этот ее приказной тон и непонятные требования пропускали по венам кислоту.
- Опять я слышу это «ты», - голос Илерии стал острее, словно бы опаснее и от этого в недолгой тишине повисло жженое напряжение. Но, выдохнув, она произнесла: - Ты, возможно, не знаешь, но Северо сделал Джине предложение. Они обручены и завтра будет праздник в эту честь.
Что-то в тоне мачехи изменилось. Словно она кольнула меня этими словами. С некой изощренной гордостью и удовольствием. Из-за того, что Северо, некогда встречаясь со мной, в итоге меня разбил, как что-то ущербное и предпочел Джину? Вот только, мне на это уже давно плевать.